Я видел, что было бесполезно спорить с ним, и удовольствовался тем, что попросил его как о личном одолжении, вызвать меня в следующий раз, когда появится привидение, - просьба, на которую он согласился с многочисленными восклицаниями, выражавшими надежду, что такого случая никогда не будет.
Мои ожидания сбылись, и белая пустыня позади нас прорезалась тонкими полосками воды, которые пересекали ее во всех направлениях. Наша широта сегодня 80(52', что показывает, что лед сильно относит к югу. Если будет продолжаться благоприятный ветер, он разойдется так же скоро, как образовался. В настоящее время нам ничего не останется делать, как курить, ждать и надеяться на лучшее. Я скоро сделаюсь фаталистом. Когда имеешь дело с такими ненадежными факторами, как ветер и лед, человеку ничего другого не остается. Может быть, ветер и песок аравийских пустынь вселили в умы первых последователей Магомета наклонность преклоняться перед роком.
Тревоги, вызываемые привидением, производят весьма дурное впечатление на капитана. Я боялся, что это происшествие подействует возбуждающим образом на его чувствительный ум, и старался скрыть от него эту нелепую историю, но, к несчастию, он случайно слышал, как один из людей намекнул на нее другому, и настоял на том, чтобы ему все рассказали. Как я и ожидал, все его скрытое сумасшествие обнаружилось в самой резкой форме. Почти невероятно, что это тот же самый человек, который прошлою ночью вел со мною философский разговор, причем обнаружил тонкое критическое чутье и величайшее хладнокровие в суждениях. Он ходил взад и вперед по шканцам подобно тигру, запертому в клетке, останавливаясь по временам, чтобы развести руками с печальным жестом и посмотреть нетерпеливо на лед. Он постоянно говорил сам с собою и раз закричал: "Недолго, недолго ждать, дорогая!"
Бедный малый! Грустно видеть славного моряка и образованного джентльмена доведенным до такого состояния и думать, что воображение и иллюзии могут подавлять ум, для которого действительная опасность - только соль жизни. Был ли когда-нибудь человек в таком положении, как я - между безумным капитаном и духовидцем штурманом? Я иногда думаю, что я единственный человек в своем уме на судне, кроме, может быть, второго механика, который представляет из себя род жвачного животного и не потревожился бы нисколько из-за всех чертей Красного моря, лишь бы только они оставили его в покое и не привели бы в беспорядок его инструментов.
