— …а у тебя все вечные приключения? Женщина в каждом порту?
— Я сейчас живу с Софи. Я познакомился с ней на острове Боавишта, и она мне сразу понравилась. Она искала человека, который согласился бы помочь ей переделать старый дом в небольшую гостиницу, такие гостиницы по-португальски называются «посада». Я начал работать с Софи, и через некоторое время мы полюбили друг друга. Я спросил ее, не возьмет ли она меня в компаньоны. Она согласилась. Разумеется, моя доля вовсе не пятьдесят процентов, я такое себе не могу позволить, только небольшой пай плюс еще моя работа. И вот теперь я здесь, чтобы купить краны, дверные ручки, электрооборудование, сантехнику. Это и будет моя доля. Для этого я и вернулся.
— Я рад за тебя, сразу видно, что ты в порядке, что ты счастлив, наверное, потому что ты можешь делать то, что хочешь, и у тебя нет ни распорядка дня, ни сроков.
— Дело обстоит совсем не так, как ты себе представляешь, — возразил Федерико, — хотя в любом случае счастье совсем не в том, что ты всегда можешь заниматься тем, чем хочешь, оно скорее в том, что ты всегда стремишься к тому, что ты делаешь. Честно говоря, я не знаю, счастлив я или нет, но зато я точно избавился от кучи фигни, за которой в свое время гонялся, считая, что это для меня важно… Поэтому я и хочу быть рядом с Софи, хочу разделять с ней мое новое мироощущение, — прибавил он. — Мне надо поделиться счастьем с любимой женщиной.
— Что за чушь ты несешь? Ты говоришь, как священник.
— Ну-ну… Я вчера в самолете вычитал что-то похожее из гороскопа в газете. Кстати, ты написал книгу?
— Еще нет.
— Чего же ты ждешь?
— Подходящего момента.
— Подходящего момента? Смотри, болезнь Паркинсона это тебе не шутка, так что стоит поторопиться.
Моей потаенной мечтой всегда было написать книгу. И он об этом знал. Сколько вечеров мы провели в разговорах о наших стремлениях, нашем будущем, наших ожиданиях.
Было заметно, что Федерико влюблен. Я прекрасно помню, как вел себя с женщинами прежний Федерико. Для меня он был идолом. Бесподобный нахал. Я помню, например, то странное время, когда он жил с Мариной. Он ей все время изменял. Но делал это в присущим ему стиле. Мы в то время считали, что измена — это поступок, который мужчина может позволить себе, только если он способен на него. То есть если ты в состоянии сделать все так, чтобы тебя не разоблачили, чтобы потом тебя не мучили муки совести, иначе лучше и не пробовать. С женщинами Федерико не был честным. Он ни в грош не ставил тех, кто сначала изменяет, а затем во всем признается, уверяет, что осознал свою ошибку и отныне будет честным и искренним. Все это сплошное вранье. Такие люди не могут вынести чувства вины. Федерико, по нашей теории, был человеком, которому позволялось изменять, потому что для него измена не являлась преступлением. Однажды, проведя вечер с одной дамочкой, он заявился домой пьяным в три часа ночи, после чего Марина затеяла очередной скандал. Я знал, где он был, потому что по дороге он заехал ко мне принять душ, так как кувыркался с той девицей в машине. Он с блеском вышел из этой неприятной истории, прибегнув к первому и, возможно, единственному, непоколебимому, основному правилу: отрицать, отрицать, все отрицать. Даже перед лицом очевидных фактов!
