Что осталось после него, если не считать новеньких черных ботинок, которые подменили в морге? Два десятка сочиненных мелодий; вдова, которая принялась утешаться еще задолго до его смерти. Несколько любовниц-певиц, он как-то сказал мне ни с того ни с сего: ты не представляешь, был недавно в Самаре, какие тембры пропадают. Неутешная стареющая мать, которая после смерти сына бросила идею еще раз выйти замуж. Гитара, даже две гитары. И певичка из Воронежа, потерявшая протекцию и ищущая новую. Что останется после нас, вот о чем имеет смысл задуматься. Кто пойдет за нашим гробом? И какие будут цветы? Впрочем, есть догадка, что в этот момент у нас будут уже совсем другие заботы.
апрель 2005.
ВРЕМЯ СБОРА АБРИКОСОВЫХ КОСТОЧЕК
Ляля никак не могла определиться в своих желаниях. Это было томительно, но он привык угождать молодой жене. Ляле было всего сорок, точнее — сорок два, и он старался быть хорошим мужем. Впрочем, похоже, у него не было другого выхода. Уже.
Ляле был нужен дом на озере. Как Чайке. И он купил участок под Чеховым, на берегу брошенного песчаного карьера, заполненного водой. Ляля, экономист по ранней специальности, сказала, что будет вставать с рассветом и писать акварелью туман над спящей водой. Выходило, она полагала, вода будет спать дольше, чем она сама.
Он началоза, эконосимт по первой специальости, сказала, что будет писать строительство нового, большого и светлого, дома. Денег не хватало. Он решил продать старую родительскую дачу в Валентиновке, после смерти старшего брата Саша остался единственным наследником. И Ляля одобрила. Но потом сказала, что это неправильно, дача должна остаться Вареньке. И на лето ее нужно сдать, а осенью сделать пристройку, чтобы восстановить веранду, половину которой покойный Славик отгородил, устроил там кухню и поставил этот газовый прибор. Ляля не могла запомнить, как прибор называется, УВД, что ли. АГВ, поправил муж.
— Все равно, — сказала Ляля.
Он много работал, хотя ему было уже за шестьдесят, но работа шла ему на пользу: всегда в движении, в общении, в делах. Он, в прошлом журналист на радио, теперь служил пресс-секретарем большого банка, часто ездил за границу, а Ляля была его четвертая жена. От второй у Саши имелся взрослый сын, которого он редко видел. Вареньке же только исполнилось шесть лет, и он впервые нежно полюбил своего ребенка, глаза папины. И жизнь в который раз только начиналась.
В тот год весна припозднилась; он приехал в Валентиновку в конце мая — сирень еще не цвела, хотя в Чехове уже распустилась. Что ж, там — юг, здесь — север. Когда отворил калитку, запертую кое-как, ржавым гнутым прутом, увидел знакомый с детства темный бревенчатый сруб. Вместе с ностальгией вернулось и забытое чувство обиды на брата. Оставить калитку вот так, незапертой, мог только Слава, с раздражением подумал он, забыв, что брат умер два года назад. И последним на даче был он сам.
