— Эй, — позвал я Гафрутдинова, — подойди-ка сюда.
Тот не заставил просить себя дважды. Видно хорошенько усвоил, как надо откликаться на зов старика.
— Сыграй-ка вместо меня с младшим сержантом, — сказал я, уступая ему место.
Емеля расставлял фишки. Это было не по правилам, — фишки расставляет младший… В Емеле все было не по правилам. Поэтому он и очутился в теплице. Вместо того, чтобы командовать отделением.
— Давай-давай, салага, — поощрительно хлопнул я Гафрутдинова по плечу, — выигрывай.
Он оглянулся на меня смущенно. На его интеллигентном лице выгнанного из университета студента отразилось волнение: он не знал, можно ли выигрывать у старослужащего? Для него это был вопрос вопросов, прочие радости единоборства тут же отступили на второй план.
Я не помог ему, не ответил на его внутренний зов. Пусть выпутывается сам, как может, — на то она и школа жизни.
— Давай, — сказал я, — будущий плантатор. Рази.
У меня не было дембельского календаря, мое время давно вышло. Его не осталось даже на терпение.
Я понимал, что тоска бывает заметна со стороны, и держался из последних сил.
Когда совсем стемнеет, и в казармах кричат на разные голоса: «Отбой!» — я выхожу на пост.
Я — тень. Меня невозможно заметить с пяти шагов. Я — есть, и меня — нет. Сквозь меня можно пройти, настолько я тих и задумчив.
Но вокруг — никого. Страх штыка и приклада отпугивает злоумышленников. Свиньи могут чувствовать себя в безопасности… Сажусь на лавочку, у входа в их казарму, достаю свои «Гвардейские» и курю. Автомат на коленях.
Лавочка низкая, мне удобно прислоняться к стене спиной. Словно в кресле. Я — так устал. Я так устал, что никогда не смогу оторвать голову от неструганных досок, никогда не смогу встать. Тело налито тяжестью, тяжесть — тепла… Прихожу в себя после бестолковости караула. После блестящего явления Складанюка, излучающего невиданный свет парадной военной формы.
Я не завидую ему, я-то предполагаю, что ждет всех нас впереди.
Хотя, конечно, не его, — конечно, меня… Я-то предполагаю, что ждет меня впереди.
Я хотел когда-то начать новую жизнь. Теперь мне предстоит сделать это… Но желания нет. Я уже давно начал какую-то, другой уже быть не может. Отныне — только продолжение.
Мир сжимался, и в нем становилось душно.
Не знаю, в какой момент это произошло, — я почувствовал дуновение страха. То чудовище из сна, с длинными когтистыми пальцами, прикоснулось ко мне. Обагренное капельками моей крови!.. Я дернулся, оскалился злобно навстречу.
