Вовке от мамы досталось. Но даже через год после окончания школы, на свадьбе общей подруги, он, немало выпив, приставал к Полине:
– Нет, ну как ты меня тогда развела! Всё-таки ты – гениальная актриса!
Между тем Поля вовсе не играла. Ни тогда, ни позже. Но в пятом классе она окончательно и бесповоротно решила, что уж лучше никому и никогда не задавать никаких вопросов сложнее, чем «как вас зовут?». Да и то – прежде хорошенько присмотревшись.
Даже когда на похоронах дедушки из того самого места Полиного организма, которое принято не только скрывать от посторонних взглядов, но и не называть, вдруг пошла кровь, она хранила молчание. Пока к ней не подошла дальняя родственница и не стала успокаивать:
– Поплачь, деточка, поплачь! Это ничего! Ты ещё маленькая! Все там будем! Ну, ты, конечно, очень нескоро. Но поплакать надо. Слёзы, они боль смывают.
Поля любила своего деда, но он ей был почти чужой. Дедушке и бабушке вообще никто не был нужен по большому счёту, несмотря на четырёх детей, пятерых внуков и вечно полный дом гостей. Полина мать постоянно ныла на тему: «Ах, зачем они нас нарожали?! Жили бы себе вдвоём, раз уж такая любовь». Поля до поры до времени не особо понимала, о чём это она. Зато чем-то, что выше разума, твёрдо усвоила – бабке и деду хорошо вместе. Просто бабушка ещё иногда делится этим «хорошо», а дед – нет. Вот и всё. Она не понимала, почему надо рыдать на похоронах. Бабушка тоже совсем не плакала. Она сидела и не шевелилась. Не ела. Не ходила в туалет. Не чистила зубы и не умывалась. Уже третий день. Вот это было действительно страшно. Куда страшнее, чем восковое лицо и неестественно белые руки деда в гробу.
– Мне не больно, разве что чуть-чуть ноет внизу живота, – шёпотом ответила Полина сердобольной курице на её кудахтанья. – Только я, мне кажется, окажусь там, где мы все будем, раньше вас. Потому что из меня идёт кровь.
– Откуда? – спросила тётка вдруг совершенно нормальным голосом.
– Оттуда, – девочка ткнула пальцем ниже лобка.
– Первый раз, что ли?
– Первый. До этого никогда ничего похожего не было.
– Тебе что, мать ничего не говорила?
– Нет.
– Ну, иди, режь тряпки и пихай их в трусы. Это нормально, когда оттуда идёт кровь. Там, где мы все, из-за этого не будешь, – тётка быстро успокоилась и даже улыбнулась, несмотря на мёртвого деда в соседней комнате.
Поля пошла в другую комнату. Достала из шкафа старую простыню и принялась кромсать её ножницами на мелкие полоски. Вслед за ней юркнула всё та же родственница и, удивлённо глянув на происходящее, спросила:
