Глеб ее и на ходу наблюдал. Фигура хорошая, ничего не скажешь. Все выразительно. Где надо – выделяется, где не надо – подобрано. Но как бы это сказать… Задумался Глеб, сам для себя подбирая слова для выражения первого впечатления…
Наконец нашел.
Дамочка не делает ничего, чтобы понравиться представителям противоположного пола. Вот в чем дело. А это, по мнению Глеба, не есть хорошо. Ибо может свидетельствовать о неких новомодных отклонениях. А если даже не отклонениях, то об отсутствии природной женственности, без которой у женщины остаются лишь чисто внешние женские черты. Конечно, Глебу приходилось иметь дело и с такими. После некоторого количества спиртного или после трехмесячного воздержания – было у него такое однажды на лесоводческой практике – и подобная неженственная женщина прошла на ура. И даже неоднократно.
Но наутро Глеб тогда поспешил с ней побыстрее расстаться. Сама мысль о длительных отношениях с особой, не заточенной на противоположный пол, была ему противна.
Впрочем, нет, остановил себя Глеб. Это уж слишком.
Майя вовсе не напоминала ту бабищу, ублажившую его – прямо в темном общежитском коридоре – после длительного таежного воздержания. С грубыми руками, обветренным лицом – работала на стройке, – а главное, с полным равнодушием к тому, что столь занимало в ту минуту Глеба.
Просто Глеб за последние годы привык к другому. Томка была абсолютной женщиной. Абсолютной. Ласковой, как кошка. Умевшей так пройтись, так повернуться, что греховные мысли возникали сами собой, причем – незамедлительно.
«И не только у меня», – пришла тут же мысль. И хотя время притупило, размазало его боль, все равно она настигла, уколола. Лицо Железнова непроизвольно скривилось, он еле удержал стон.
– Что с вами? – развернувшись к нему, спросила сидевшая на пассажирском месте Майя.
– Ничего, – ответил Глеб, в душе ругая себя за то, что оказался застигнут врасплох. И еще отметил, что в Майе все-таки есть одна женская деталь, которую не приобретешь ни в какой новомодной клинике. Глаза у нее и в самом деле как небо – такие же голубые и такие же огромные.
«Что с вами?» – спросила она издавшего непонятный звук водителя. Другая тоже могла бы спросить. Но вряд ли смогла бы сымитировать такое искреннее волнение по поводу проблем малознакомого мужика.
Эта – не имитировала. Эту – действительно волновало. «Точно, мать Тереза», – вспомнил Железнов Ванькино выражение.
Они проехали вместе больше часа – Глеб забрал даму прямо из кабинета Еремеичева, – однако толком так и не пообщались. Не то чтобы она его заинтересовала – но Железнов не привык, чтобы на него настолько не обращали внимания. Даже какой-то неспортивный азарт, несмотря на все предупреждения Еремеичева (а может, благодаря им?), появился.
