Открыв ключом калитку, он зашел в не слишком просторный внутренний двор. Машин, как всегда, было мало: у большинства – места в подземном паркинге, стоимостью с хорошую квартиру в новостройке. Глеб не хотел тратить такие деньжищи, но Томка настояла. В принципе имеет право. Она и сама со своей посреднической фирмешкой зарабатывает долларов поболе высокооплачиваемого муженька.
Глеб скользнул взглядом по автомобилям и… замер! Вот это да!
Ситуация становилась острой.
Похоже, его начальник, Николай Иванович, которому Глеб был многим обязан, лично прибыл к Тамаре сообщить о гибели мужа. И ведь наверняка уже сообщил! Железнов встретился глазами с протиравшим заднее стекло «Лексуса» водителем Петрухой. Тот смотрел на подходившего Железнова именно тем взглядом, которым смотрят на ожившего покойника! Кивнул, что-то беззвучно произнеся, и кинулся в машину.
Уже входя в подъезд, Глеб обернулся и увидел, как Петруха тычет большим пальцем в клавиатуру мобильника.
«Не дай Бог, Томка померла!» – вдруг всерьез испугался Железнов. У нее же порок сердца, обычно жить не мешает, но он помнит пару приступов, когда буквально прощался с женой.
Поэтому и ребятишек не нажили. Она отказывалась, а он боялся настаивать, не желая стать нечаянной причиной ее гибели.
Но как они быстро узнали! Впрочем, удивляться здесь нечему: связь в их конторе всегда была на высшем уровне. Спутниковых телефонов побольше, чем во всей Российской армии.
Надо скорее ее успокоить. И не напугать при этом – вот ведь задачка!
Глеб прошел перед окошком консьержа и, не дождавшись шикарного лифта, рванул по лестницам вверх.
Семь этажей для лесного человека, хоть и бывшего, – тьфу. Даже не запыхавшись, вбежал на маленькую лестничную площадку, на которую выходило всего две двери. Зато за каждой было по пять комнат, не считая холлов и зимнего сада!
Дверь в его квартиру была не закрыта.
На Глеба во второй раз за день пахнуло смертельным холодом.
Замирая от страха, он осторожно зашел в родной дом и, отчего-то стараясь не шуметь, пошел по ковровой дорожке вдоль длинного коридора.
Никто не кричал, не причитал, не плакал. Ну и – слава Богу.
Может, еще не сказал? Тогда Глеб успел вовремя.
Он хотел свернуть на кухню – именно там по старой привычке Томка любила принимать гостей, – как вдруг остановился.
Удивленный? Пораженный? Потрясенный?
…Пожалуй, скорее усталый и обессиленный.
Он стоял в темном коридорчике и судорожно соображал, что делать.
Двустворчатая дверь в большую комнату была открыта, и Глеб отчетливо видел на белом пушистом ковре – сам тащил выбранную Томкой экзотику – две пары неподвижных ног. Одна из них – внешняя, раскинутая, – несомненно, принадлежала Томке. Вторая, несложно догадаться, Николаю Ивановичу, его доброму гению.
