Никто не уходил. Наоборот, со всех сторон на шум сбегались обитатели пригорода.
— Тетю Марусю нагайкой бьют! Я сам видел в окно… — кричал Василек, забравшийся на забор.
— За что бабу бьете? — глухо спросил у Дзебека пожилой рабочий.
Толпа напирала. Дзебек чувствовал, как страх холодной гадюкой ползет по его спине. Он знал: толпа сомнет его, если заметит этот страх. Он выхватил из кобуры револьвер.
— Разойдись, а то стреляю!
Передний ряд вогнулся, но отодвинуться далеко не мог, так как сзади напирали. Только бородатый рабочий, стоявший перед Дзебеком, не сдвинулся с места.
— Ты этой штучкой не махай! Всех не перестреляешь… Убирайтесь-ка отсюда по-хорошему…
Выстрел ударил всех по сердцу.
Рабочий схватился за грудь, качнулся и повалился на бок. Толпа вокруг него сразу поредела. Жандармы вытащили из дома жену Патлая и швырнули ее в извозчичью пролетку. Держа револьверы наготове, жандармы встали на подножки.
Дзебек и Кобыльский вскочили во вторую пролетку и помчались.
А около убитого собиралось все больше и больше людей.
Слух о том, что польские жандармы убили слесаря Глушко, разнесся по переулкам пригорода. Он проник во все уголки и добрался до самых крайних землянок. Большинство людей устремилось к дому Патлая, чтобы собственными глазами убедиться в этом. Остальные горячо обсуждали случившееся у своих домиков.
— За что убили? — спрашивало сразу несколько голосов того, кто приносил эту весть.
— За Патлаеву бабу вступился. Так его той Кобыльский — знаете, что вышибалой у Пушкальской служил? — застрелил с револьвера.
— Не Кобыльский, а той, что рулетку на базаре крутил. А теперь он у их за вахмистра.
— А где ж закон? Людей убивают ни за что ни про что.
— Закон один — кто палку взял, тот и капрал. Дожились до новых хозяев!
— Да, теперь так: день прожил, не повесили — скажи спасибо. Ну и житуха!
И только кое-где разговоры носили более решительный характер.
— Это о чем вы, хлопцы?
— Да так, языки чешем… Эти гады что хотят, то и делают. А мы все больше на языки нажимаем. Потрепался — и до хаты! А ночью тебе придут кишки выпустят…
— Что ж ты, такой храбрый, здесь стоишь? Пойди к панкам да поговори с ними.
— Чего ты зубы скалишь? Тут людей стреляют, а тебе шуточки!
— Говорил я: не носите, хлопцы, немцам ружей. Теперь вот немцы тикают, а с панками нечем справляться. Так и оседлают.
— Кабы дружный народ, а то каждый за свою шкуру трусится.
— От то-то же! Покажет дулю в кармане и давай тикать, чтоб не поймали…
