— Отправьте их в комендатуру! Завтра проверни, действительно ли они живут в этом городе.
— Ну вот, приехали, называется! Парься в этом клоповнике всю ночь… Утром он разберется!.. Целый месяц ехал, домой добрался, а тут на самом пороге тебя под замок! Ну, не дай господь, чтобы вот такой мне в темном месте в руки попался! — скрипнул зубами Пшигодский, яростно швырнув свою котомку на деревянные нары, когда их заперли в пустой арестантской.
— Ты сам немного виноват, приятель. Надо было полегче с ним. Ты где, собственно, живешь?
— Да здесь, недалеко от города, в имении Могельницких.
— А кто там у тебя?
— Да жена, отец, брат… В общем, народу до черта. Небось живут себе припеваючи! Наша порода вся у Могельницких спокон века на лакейском положении. Отец — дворецкий, брат — лакей, жена моя — горничная. А я у них конюхом был. В лакеи не взяли — рожей не вышел. Да я и сам бы не пошел. Собачья профессия! Стой на задних лапках и виляй хвостом, когда тебя хозяин по носу щелкает. С лошадьми куда приятнее.
Раевский постелил свою поддевку на нары, снял шапку и прилег, повернувшись лицом к солдату. Тот смотрел на серебристую от седины шевелюру соседа.
— Сколько вам лет, пане Раевский?
— Сорок пять. А что?
— Да вот, гляжу, седой весь. Отчего бы это?
Суровые мохнатые брови Раевского шевельнулись:
— Бывает, что седеют и в двадцать.
Несколько минут оба молчали.
— Скрытный вы человек, пане Раевский, — сказал, наконец, Пшигодский. — Я уже давно к вам приглядываюсь. Вот немцу сказали, что не понимаете, а ведь неправда это!
Раевский внимательно посмотрел на него. Пшигодский успокаивающе улыбнулся:
— Можете не беспокоиться, пане Раевский! Я хоть и из легавой породы, но души еще черту не продавал. У меня тоже есть над чем подумать. Если бы эта колбаса немецкая знала, какую я «картошку копал» весь этот год, то он бы со мной иначе разговаривал. Если интересуетесь, могу рассказать кое-что из своей жизни. Все равно делать-то нам нечего. Так скорее время пройдет…
Раевский наблюдал за беспокойными движениями солдата.
— Знаете, что я вам скажу, Пшигодский? — не сразу ответил он. — Не всегда следует рассказывать все, что хочется рассказать. Вы мне кажетесь порядочным человеком. Но теперь не такое время, чтобы говорить лишнее там, где без этого можно обойтись. Вот, например, не наступи вы немцу на мозоль, мы с вами были бы теперь уже дома…
Солдат подсел к нему на нары.
— Что правда, то правда! Но, знаете, бывает такой час, когда душе скучно. И надо кому-то рассказать об этом. Особенно, если чувствуешь, что он разберется во всем по-человечески. Вот я сейчас почти дома, а радости большой от этого нет у меня…
