Но нам пора расстаться на время с Нероновым и его друзьями и обратиться к делу, на которое обращено было тогда все внимание патриарха Никона. Распоряжение, сделанное им лично от себя пред наступлением Великого поста в 1653 г. и направленное только против двух обрядовых новшеств, послужило для него как бы пробным камнем, чтобы узнать, как отзовутся на задуманное им исправление церковных обрядов и богослужебных книг. И он понял и убедился из сопротивления, оказанного Нероновым и его братиею, что действовать тут одною своею патриаршескою властию недостаточно, а необходимо ему, патриарху, иметь для себя опору в более сильной церковной власти – соборной. Проникнутый этим убеждением, Никон просил царя Алексея Михайловича созвать Собор, о чем в то же время была просьба к царю и от Неронова. Собор был созван в марте или в апреле 1654 г. и происходил в царских палатах. На Соборе «председательствовали благоверный и христолюбивый государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всея Великия и Малыя России самодержец, и премудрый великий государь святейший Никон, патриарх Московский и всея Великия и Малыя России» и присутствовали пять митрополитов: Новгородский Макарий, Казанский Корнилий, Ростовский Иона, Крутицкий Сильвестр, Сербский Михаил; четыре архиепископа: Вологодский Маркелл, Суздальский Софроний. Рязанский Мисаил, Псковский Макарий; один епископ – Коломенский Павел; одиннадцать архимандритов и игуменов и тринадцать протопопов – всего, кроме председательствовавших, 34 человека, «ту же и царскому сигклиту предстоящу». Никон открыл Собор речью. Высказав сначала общие мысли, что нет ничего богоугоднее, как поучаться в заповедях Божиих и крепко на них утверждаться, и что, по словам благочестивого царя Юстиниана два величайшие дара даровал Бог людям по своей благости: священничество и царство, из которых одно служит Божественным, а другое правит человеческими (делами), но оба, происходя от одного и того же начала, украшают человеческую жизнь и что они тогда только могут выполнять свое призвание, если будут заботиться о сохранении между людьми Божественных заповедей и церковных правил, Никон продолжал: «Посему должно и нам блюсти заповеди, преданные от Господа и Спасителя нашего, от св. апостолов и от св. отцов, собиравшихся на седми Вселенских и православных поместных Соборах. И так как (отселе говорил Никон словами, наиболее поразившими его в грамоте Восточных патриархов об утверждении Русского патриаршества), так как православная Церковь получила совершенство не только в догматах боговедения и благочестия, но и в священноцерковном уставе, то справедливость требует, чтобы и мы потребляли всякую новину в ограде Церкви, зная, что новины всегда бывают причиною церковного смятения и разделения, и чтобы следовали мы уставам св. отцов, и чему научились от них, то хранили неповрежденным, без всякого приложения или отъятия. И мы по первому правилу Седмого Вселенского Собора со услаждением приемлем Божественные правила св. апостолов, св. Соборов Вселенских и Поместных и св. отцов как просвещенных от одного и того же Св. Духа, и кого они прокляли, и мы проклинаем, кого они низвергли, и мы низвергаем, кого они отлучили, и мы отлучаем, кого они запретили, и мы запрещаем. Последуя этим апостольским и соборным правилам, и св. великий Собор, бывший во дни благочестивого царя и великого князя Федора Ивановича всея Руси, возгласил и утвердил следующее». Вслед за тем Никон приказал прочитать, если не сам прочитал, все сполна соборное деяние, или грамоту Восточных иерархов, собиравшихся в Константинополе в 1593 г. и утвердивших патриаршество в России. При чтении этой грамоты все присутствовавшие вновь слышали слова, приведенные уже Никоном, что должно потреблять всякие новины в Церкви и все преданное святыми отцами сохранять без всякого повреждения, приложения и отъятия, а вместе услышали и Символ веры, изложенный в грамоте Восточными святителями, и не могли не заметить тех, хотя и немногих, прибавлений и изменений, какие находились в употреблявшемся тогда у нас Символе. Когда чтение грамоты кончилось, Никон продолжал: «Посему я должен объявить вам нововводные чины церковные. В Служебниках московской печати положено, чтобы архиерейские молитвы, которыми архиереи разрешают многие грехи людские, священник пред совершением литургии читал от своего лица за самого себя, а в греческих Служебниках и в наших старых, писанных за сто, за двести, за триста лет и более, тех молитв не обретается; положено еще пред началом литургии говорить отпуст (после часов) на всю церковь, чего ни в греческих, ни в наших старых не положено, да есть разности и в действиях за литургиею и в ектениях. Посему прошу решения: новым ли нашим печатным Служебникам последовать или греческим и нашим старым, которые купно обои един чин и устав показуют?» Тогда царь и преосвященные митрополиты, архиепископы и епископ, и весь освященный Собор – все единогласно отвечали: «Достойно и праведно исправити противо старых – харатейных и греческих» Затем последовал целый ряд предложений и вопросов со стороны Никона и решений или ответов со стороны Собора.
