Недовольство снижением роли Египта также является основой постреволюционного сотрудничества между армией и Братьями. Во времена Насера Каир был моделью для всех прогрессивных сил в арабском мире. Одновременно он был одним из лидеров Движения неприсоединения. Во времена Садата две супердержавы боролись за Египет. Что же касается последнего периода в его истории, то при Мубараке Египет оказался второстепенным игроком даже по стратегическим для себя вопросам — Судана и Палестины. В этом смысле показательно, что после революции Египет уже добился важного результата, невозможного при Мубараке, — создания палестинского правительства народного единства.
Братья так же, как и военные в период Насера, видят в проекте "Большого Египта" решение региональных проблем. Так развал Судана для Братьев является следствием его отделения от остального Египта. Причем с точки зрения Движения проблему национальных противоречий и контроля над водными ресурсами без восстановления геополитической целостности не решить. Эту позицию разделяет и генералитет: примечательно, что сам Тантави является нубийцем, семейство которого проживало на территории современного Судана. Кроме того, нынешние власти Южного Судана связаны с Израилем, что вызывает большие опасения и у Братьев, и у военных.
Наличие, помимо власти, двух сильных, способных договариваться игроков по сути и обеспечило Египту довольно комфортный постреволюционный период. (В отличие от Египта в Ливии таких сил нет, поэтому ситуация там резко деградировала.) При этом ни у Братьев-мусульман, ни у армии нет достаточных ресурсов (действующих на государственном уровне моделей, эффективных профессионалов соответствующего уровня) для того, чтобы взять власть на нынешнем этапе. Это отличает Египет от Турции, где и армия, и правящая Партия справедливости и развития неоднократно доказывали свою способность брать на себя ответственность за будущее страны.
РОЛЬ АНКАРЫ
Налаживание взаимодействия между военными и Братьями в столь короткое время после революции является одновременно результатом турецкой политики. Именно с этой целью в марте в Каир прилетал Президент Гюль, встречавшийся как с Тантави, так и с политбюро Братьев. В свою очередь в одном из первых интервью после революции министр иностранных дел Турции Ахмед Даудоглу назвал сотрудничество между Братьями-мусульманами и военными основой для строительства нового Египта.
Фактически только Турция сегодня может взять на себя роль гаранта отношений между Братьями и армией. Только у Анкары сегодня есть для этого необходимые ресурсы. Нынешнее турецкое руководство пользуется большим авторитетом во всем Исламском мире. Причем отношения между Каиром и Анкарой на государственном уровне развивались даже в период правления Мубарака. Одновременно существует высокий уровень доверия между правящей в Турции Партией Справедливости и Развития (ПСР) и движением Братьев-мусульман. Это доверие построено в том числе и на личных отношениях существующих между представителями ПСР и Братьев. В этом плане не случайно, что визиты лидеров Движения в Турцию в последнее время участились. Кроме того, в основе деятельности ПСР и Движения лежит один и тот же принцип: социально-активная роль в жизни общества является такой же обязанностью мусульманина, как и молитва. Наконец, нынешняя турецкая модель является во многом образцом для Братьев.
