– Я не знаю, кто это. Может, он и был великим воином. Только он давно помер. А я пока жив.
* * *
Еще два раза ходили через пролив похищенные корабли, переправляя в Иберию все Тариково воинство.
Лагерь Тарик устроил у подножия Гераклова Столпа, навалив по периметру булыганы и обломки старой имперской крепости. После чего собрал основных берберских вождей и велел заняться делом.
Летучие банды на костлявых лошадках разлетелись по югу Иберии, доходя вплоть до Севильи, грабя, насилуя, убивая, вывозя из деревень и мелких селений все, что можно было увезти, и уничтожая все остальное. После них оставались только окровавленные развалины и трупы тех, кто сопротивлялся или был бесполезен в качестве раба. Берберский лагерь наполнялся едой, скотом, сокровищами, плачущими женщинами и уже начинал трещать по швам. Добычу не успевали отправлять через пролив.
Ни владетельные готы, ни подвластное им население еще не сталкивались с таким мобильным врагом. Берберов было мало, но они, казалось, летали, подобно стаям воронья, успевая убраться из разоренных деревень до того, как туда явятся королевские стражники. Слухи о берберской жестокости бежали далеко впереди. Рассказывали о вырезанных семьях, насаженных на копья младенцах, людоедстве. Голодные дикари вырвались на свободу и делали с мирными туповатыми крестьянами все, что взбредет в голову. Крестьяне покорно ждали своей участи, глядя, как рубят на куски и варят в котлах трупы их родственников.
Королю Родериху было не до того. Он снова осаждал собственный город. На этот раз это была Памплона, чей новый правитель вместе с братом, родственники покойного (уж десять лет как) старого короля, поднял очередной мятеж, захватил город и заявил права на корону.
Только когда с юга донесли, что к берберам прибыло очередное подкрепление, Родерих решил наконец разобраться с наглыми пришельцами. Смять их, сбросить в море и забыть, как про страшный сон, было делом нехитрым. Для этого было достаточно уничтожить лагерь и снова взять под контроль пролив, выслав из Малаги королевский флот. Разбежавшихся дикарей можно было оставить на попечение провинциальных дружин.
* * *
Королевский глашатай приблизился к стенам Памплоны ранним утром, помахивая копьем с привязанной к древку белой лентой.
– Э, брательник! – позвал Второй, глядя вниз из защищенной бойницы воротной башни. – Смотри-ка, посыльный от нашего друга Родериха.
– Вижу.
Первый сделал знак наемникам опустить луки.
