С этими словами матрос вскочил на передние сани и, взяв вожжи в свои руки, хлестнул лошадей.
Ворота госпиталя оказались полуоткрытыми, и обе санные упряжки вскоре беспрепятственно очутились во дворе, за каменной оградой.
— Пропуск! Что это вы претесь прямо во двор! — завопил часовой, отлучившийся по нужде.
— Не шуми попусту, — сказал Китик часовому. — Посматривай лучше за санями. А вы, мужички, лошадкам подбросьте сенца, берите мешки и — за мной. Чай не в подол соль-то будем нагребать.
Бородачи натянули на лошадиные морды торбы с овсом и, вполголоса толкуя о чем-то меж собою, то и дело оглядываясь, двинулись за Китиком.
Вся эта процессия поднялась на второй этаж. Зашли в знакомую Китику комнату с едким лекарственным запахом.
— Прошу любить и жаловать: крестьяне из района, за солью. В большой нужде по этой части.
— Не от хорошей жизни ехали, товарищ доктор, — протянули мужики, прощупывая колючими взглядами изумленного Дар югу.
— Я присоединяюсь к их просьбе, — сказал Китик, — и прошу вас помочь бедноте.
— Чем?! — вспылил Дарюга. — Двухдневным запасом сельдей?
— Да... И солью. А сейчас, доктор, вызовите, пожалуйста, заведующего хозяйством. Меняем живность на соль. Так, мужики, я вас понял?
— Вроде так, товарищ матрос...
— Ну вот и угодили друг другу, — весело заключил Китик.
Мужики недобро переглянулись.
Доктор вышел из-за стола, хотел что-то горячо возразить, но Китик взял его под руку, отвел в сторону: «Вы ведь сами несколько минут назад упрекали меня в нерешительности. Так не мешайте же, наберитесь терпенья».
— Согласен! — громко объявил Китик. — Начальник согласен помочь вам и солью, и селедкой.
Китик быстро подошел к столу. Обнаружив там чистый клочок бумаги, подозвал хуторян поближе. Затем взял ручку, ткнул перо в пузырек с чернилами и вложил в растопыренные пальцы Тягнырядно. Тот неуклюже взял ручку, посмотрел, на нее, потом на блестящую бескозырку матроса, весь съежился в предчувствии беды.
— Та що вы, товарищ матрос, та мы же люди темные, грамоты не учились... — И положил ручку обратно на стол.
Китик начал писать, сам оглашая каждое слово, часто спрашивая:
— Мы, крестьяне-бедняки... — так я пишу?
Крестьяне закивали головами.
— Волости, кажись, Большой Александровки...
— Большой Александровки, — поддакивали приезжие.
— Той же деревни... по нужде и доброй воле... меняем на соль и селедку живность и хлеб, в чем и подписываемся.
Китик поставил жирную точку и положил бумагу перед крестьянами.
