Словно музейные экспонаты, думает Джек.
— Поздоровайтесь с мистером Уэйдом, — велит им бабушка.
Они бормочут приветствие, и Джек конфузится, что их заставляют здороваться с незнакомым дядечкой, в то время как у них умерла мама. Единственное, что он может выговорить, это:
— Я привез Лео. С ним все в порядке.
Дети улыбаются короткой улыбкой.
— Он за дверью, — добавляет Джек.
Дети остаются на месте. Не порываются бежать, даже не меняются в лице.
И к полу их пригвождает не рука отца на плече, а взгляд бабушки, который перехватывает Джек.
Они делают то, чего от них и ждут, думает Джек.
Только я-то ждал от них совсем другого. Ждал, что они бросятся вон из комнаты, чтобы поскорее прижать к груди собаку, что маленький песик доставит им большую радость.
Но они стоят не шелохнувшись, недвижимо, как статуи.
— Мы выпьем чаю, — говорит миссис Валешин. — Чай — это для взрослых, а дети будут пить лимонад.
Она поднимается и через минуту возвращается с подносом.
На подносе графин чая со льдом, другой графин с лимонадом и пять стаканов. Женщина садится.
Натали и Майкл опускаются на диван рядом с Джеком. Он замечает, что садятся они, как и он, на самый краешек, так что попки их едва касаются обивки.
И смотрят они прямо перед собой.
Чай сладкий, как отмечает Джек. Крепкий и переслащенный.
И пьют они в молчании. Как бы выполняя священный ритуал. Какую-то церемонию Первого глотка, что ли, думает Джек.
Пока молчание не нарушает миссис Валешин.
— Я увеличиваю твою плату, сынок, — бросает она. Бросает, как удачную шутку.
— О, мама…
— Ну с какой стати, — продолжает она, — я должна облегчать жизнь страховщикам? Ведь правда же, мистер Уэйд?
— Мы заплатим все, что должны, миссис Валешин.
— А от какой вы компании?
— «Жизнь и пожар в Клифорнии».
— Может быть, мне стоит застраховаться теперь у вас, — говорит она. — Я застрахована у Чабба.
— Это надежная компания, — говорит Джек.
Он представляет себе, как выплачивает страховку за ее дом, и решает, что уж легче глотнуть отравы.
Потом Майкл проливает лимонад.
Подносит к губам стакан, одно неверное движение, и лимонад заливает его рубашку, шорты и диван.
— Майкл! — вскрикивает Ники, и мальчик роняет стакан на ковер.
Всеобщие шум и сумятица.
Невозмутимый Ники полностью выходит из себя.
— Тупица! — вопит он.
Майкл сидит неподвижно, точно парализованный, в лимонадной луже, а Натали разражается истерическим хохотом.
— Заткнись, ты! — бросает ей Ники. Он замахивается, и девочка замолкает.
