Кара Керемоглу с уважением сказал:
- Прошу, товарищ Кулиева!
Минутку помолчав, словно в последний раз проверив себя, свои мысли, Зейнаб негромко, но внятно заговорила:
- Конечно, в договоре правильно написано - повысить урожайность хлопка на тридцать процентов. Разве можно против этого возразить? Но вчера мы в бригаде потолковали, посовещались и решили: взять обязательство повысить урожайность ровно наполовину, на пятьдесят процентов. Каким же путем этого достигнуть? До сих пор мы сеем местный сорт тонковолокнистого хлопка, оставляя междурядья семьдесят на семьдесят, а в каждом гнезде два-три растения. Таким образом на гектаре получается примерно шестьдесят тысяч кустов. На опытном участке в прошлом году мы провели квадратно-гнездовой сев, оставили междурядья сорок пять на сорок пять, в одном гнезде - два-три куста. Сколько же получилось кустов на гектаре? Сто двадцать тысяч!
- Ого! Вот это здорово! - восхитился кто-то в зале.
- А при ста двадцати тысячах кустов урожай увеличился ровно наполовину. Вот вам, товарищи, где таятся наши резервы! Таким методом в прошлом году некоторые звенья собрали по двадцать пять центнеров с гектара, были и такие, которые добились тридцати. В "Новой жизни" тоже были звенья высокого урожая, по двадцать пять центнеров собрали. А мы в договоре пишем "двадцать три центнера"... Откуда же взялась эта цифра? Рустам-киши здесь говорил о движении вперед. Приветствую ваши слова, товарищ Рустамов! Только одного не могу понять, как вы собираетесь двигаться вперед - широким шагом или ползком?
По залу прокатился смех, кое-где и захлопали. Ширзад заметил, что многие улыбались, перешептывались, ожидая, как же вывернется Рустам-киши. Стало ясно, что авторитет председателя "Новой жизни" не так высок, как кажется ему самому.
- Предлагаю установить цифру средней урожайности по хлопку для обоих колхозов - двадцать пять центнеров, - твердо закончила Зейнаб.
Рустам засопел, багровея, покрутил кончики усов.
А из зала кричали;
- Прр-равильно-о-о!...
- Поддерживаем от души!
Но до президиума донесся и чей-то ехидный голосок:
- На высокой струне берет!
Всегда находится такой благоразумный молчальник, у которого мужества хватает лишь на короткую реплику в общем гуле голосов.
- На сазе не играл, что ли? Самая обыкновенная струна! - тотчас возразил кто-то из молодежи.
Ширзад был полностью согласен с Зейнаб. Все эти дни и он и Наджаф досадовали на себя за то, что в борьбе с председателем колхоза слишком легко уступили, согласились на заниженные обязательства. Ширзад вспомнил недавний спор Наджафа с Рустамом на правлении и пожалел, что комсомольцы по-настоящему не подготовились, не припасли экономических подсчетов. Да ведь и сам Ширзад в этом виноват. И вот Рустам-киши восторжествовал, склонив на свою сторону благоразумных, по правде-то косных, членов правления. "Мы идем по легкой дорожке", - подумал Ширзад и решил, не считаясь с самолюбием Рустама, хоть здесь, хоть перед чужими вернуться к нерешенным спорам.
