И все-таки Наджаф и Ширзад были закадычными друзьями. Они подружились не только оттого, что выросли на одной улице и учились в одном классе, а оттого, что одинаково смотрели на жизнь, были во всем единомышленниками. С полуслова понимали они друг друга, а иногда и слов не нужно - с первого взгляда.
И сейчас Наджаф шутил, посмеивался, догадываясь о причинах подавленного настроения друга.
- Отлично знаю, из-за чего ты расстроен. И ты во всем прав. Но давай отложим разговор до возвращения. Здесь не место. И Гызетар захотелось приободрить Ширзада.
- Выше голову, тверже шаг, товарищ секретарь парторганизации! Вот так, еще, еще! И улыбка у вас должна цвести, как майский день. Пошли на собрание!
- Пошли!
И Ширзад действительно заставил себя улыбнуться.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
1
Большой, залитый потоками света зрительный зал Дома культуры переполнен. Все шестьсот обитых темно-желтым репсом кресел заняты, а запоздавшие теснятся у дверей.
Стоя за кулисами, Ширзад с интересом смотрел, что происходит в зале. Как видно, сюда сошелся весь колхоз. Среди чисто выбритых, в костюмах и галстуках юношей затесался дед в барашковой лохматой папахе, с окладистой бородой. Целый ряд кресел занят женщинами в шерстяных жакетах, шелковых платьях; на руках у многих золотые часики. А в первых рядах - пожилые колхозницы в старомодных, широких сборчатых юбках и рубахах, в платках, стянутых узлом под подбородком. Лет десять назад на колхозных собраниях женщину в городском платье и увидеть нельзя было. Платки на глаза спускали, вроде чадры; садились в задних рядах; выступали с речами редко, - пусть мужчины говорят. Как все изменилось! В третьем ряду с краю сидела женщина средних лет в черном шерстяном костюме и светлой шелковой кофточке; иссиня-черные волосы ее были гладко причесаны. Почувствовав взгляд Ширзада, она подняла голову, глаза их встретились, и женщина улыбнулась.
Это была Зейнаб Кулиева, знаменитая на всю республику, да что республику - на все Закавказье! Несколько лет назад она переехала из "Новой жизни" в "Красное знамя".
Муж Зейнаб погиб на фронте в последний год войны. В ту пору Зейнаб была еще малограмотной. Оставшись с двумя сиротами, она с горя чуть ума не лишилась. Будущее представлялось ей безотрадным, если бы не дети - с жизнью рассталась бы. Но в народе справедливо говорят: "У несчастья короткие ноги". Дальний родственник Зейнаб - Кара Керемоглу - навестил ее, приветил добрым словом и пригласил переселиться в "Красное знамя", устроил ребятишек в колхозный детский сад. Она почувствовала заботу о себе; для солдатской вдовы это было большое счастье. Трудно вначале было вдове трудиться день-деньской среди незнакомых. Она работала в одиночку, пряча лицо под покрывалом, не знала, даже не спрашивала, какая норма и сколько ей засчитывают трудодней. Вечерами она укладывала детей и, не зажигая света, сидела, охватив руками колени, и плакала, и горе казалось ей неутешным.
