Наконец Наджаф постучал карандашом по графину, велел садиться, предупредил, что курить и перешептываться запрещено, и объявил комсомольское собрание открытым.
- На повестке дня два вопроса: механизация уборки хлопка и состояние здравоохранения в селе. Нам нужно быстро все провернуть, чтобы поспеть еще на колхозное собрание.
Раздались крики: "Утвердить.! Утвердить!" Наджаф поднял руку и сердито сказал:
- Прошу соблюдать порядок! Просите слова, а не орите, как на базаре! Пора бы привыкнуть к культурному обхождению!
- Что ты с ним сделала? Такой мрачный... - шепнула Майя сидевшей рядом Гызетар.
Та и сама не понимала, что стряслось с мужем, чем это он обеспокоен, посмотрела на Наджафа и подумала, что ему совсем не к лицу быть серьезным. Эта мысль показалась ей до того смешной, что она едва не фыркнула, спряталась за спину соседки.
Наджаф угрожающе покосился на жену, еще раз резко постучал по графину, хотя в зале было тихо, и собрание началось так, как начинаются все собрания: выбрали президиум, и Першан предоставила слово по первому вопросу не кому иному, как самому же Наджафу.
Трибуна, сколоченная из кривых сучковатых досок, была высока, и за ней едва виднелась круглая, как арбуз, голова Наджафа. В зале шутили и смеялись по этому поводу, но когда Наджаф заговорил, - а он умел говорить и с увлечением и со страстью, - то сразу все притихли... С жаром рассказал секретарь об умной, хитро и расчетливо придуманной машине, которая облегчает труд человека на уборке хлопка, и прежде всего труд женщины. Ведь собирать хлопок приходится в самый солнцепек, в жару, когда глотки пересыхают, от жажды губы лопаются и кровоточат.
И чем дальше говорил Наджаф, светлее становилось его лицо, потому что он сам любил машины и видел, что молодежь тоже полюбила машины и всегда поддержит его и Ширзада в спорах с упрямым председателем.
3
Приближалась весна.
Каждое утро Рустам, стоя на крыльце своего дома, потягивался, кряхтел, разминался и глаз не спускал с облачного неба, гадая, когда установится погода, проглянет солнышко и подсохнет земля.
И так же, как председатель, все в колхозе - мужчины и женщины, старики и ребятишки - по утрам разглядывали небо, прикидывали, когда зацветут деревья в садах, и защебечут птицы, и влага испарится с пашни, и ярко засинеет поднебесная высь...
Все надеялись, что в этом году выдастся богатый урожай и, по сравнению с прежними временами, возрастут доходы.
А Рустам лучше всех знал силу своего колхоза. Радовало его и то, что последний месяц зимы был снежным, сугробы высотой в полметра покрывали озимые. Да и весна по всем признакам будет дождливой, а для засушливой Мугани это редкое счастье. Пятьдесят пять лет прожил здесь, в бескрайних степях Рустам и знал, чем дышит каждый клочок земли. О председателе соседнего колхоза "Красное знамя" Кара Керемоглу на Мугани говорили, что он за последние двадцать три года ошибся в предсказании погоды лишь три раза. Ну если так, то про себя Рустам думал, что он-то не ошибался ни разу. По зиме он определял приметы весны, по весне предсказывал лето, по цвету заката или перистым облакам - дождь или вёдро... И верно, его предсказания сбывались значительно чаще, чем прогнозы погоды, передаваемые по радио. Рустам посмеивался: "Там инструменты, а у меня - верный глаз!"
