В последние дни Сакина не раз замечала, что муж разговаривал с нею грубо, насмешливо, и ей было обидно, что вместе с уходящей молодостью из их семьи исчезают мир и согласие. Неужели прошла любовь, заменилась привычками, обязанностями, ссорами? Старухи говорили когда-то, что можно и без любви жить. И, смахнув навернувшуюся слезу, Сакина сказала:
- Если ты будешь падать, так я рук от тебя не оторву! Но зачем же самому разрушать свой дом? Если тебе в жизни нужна опора, за скалу хватайся, а не за сухую глину.
- Это кого же ты называешь скалою?
- Сам понимаешь кого, - народ! Я тебе все сказала. Об остальном сам подумай! Запомни только, что дети не с тобою, а против тебя.
Рустаму стало жаль жену, и он упрекнул себя за то, что не промолчал, В детстве он часто слушал, как старик сосед, хитро щуря глаза, объяснял, почему ни разу не поссорился с женою: "Как заведет перебранку, я ей: "Упокой, господи, праведного отца твоего, ты права!" А на деле поступаю по-своему". Воспоминание о мудром старике развеселило Рустама, и, накрываясь одеялом, он сказал:
- Упокой, господи, праведного отца твоего, а ты, женушка, как всегда, права...
Вскоре он захрапел, а Сакина сидела у постели и плакала, размышляя о том, как бы вернуть мужа на прежнюю стезю, уберечь его от несчастья. Хватит ли у нее сил?
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
1
Проснувшись, Гараш посмотрел на лежавшую рядом Майю и подумал, что он самый счастливый человек на свете. Жена дышала ровно, почти неслышно, белое лицо ее было безмятежно ясным, нежные розовые руки спокойно лежали поверх одеяла...
Священна озаренная сиянием чистой любви женщина! Она прекрасна, и не только потому, что родилась красавицей, а потому, что, любуясь ею, слыша ее дыхание, ты ощущаешь желание быть великодушным и успокаивать плачущего, и протянуть руку помощи упавшему, и приносить людям добро, и сажать в степи деревья, и добывать воду в пустыне, и прокладывать дороги в горах, и строить новые города! Скромная, привычная тебе комнатка родного дома в тот утренний час, когда ты безмолвно любуешься любимой, превращается в дивный лес, наполненный песнями вольных птиц, и ароматом цветов, и шумом родников, низвергающихся с вершин... Боясь нарушить спокойный сон жены, Гараш лежал не шевелясь, смотрел то на потолок, то на трехстворчатое, уже позолоченное зарей окно, то снова и снова на Майю.
Вчера она утомилась, день выдался хлопотливый, и едва легла, сразу же задремала, положив голову на широкую волосатую грудь мужа.
