Я полулежал на кушетке, голова шла кругом от выпитого, а в мыслях роились сладострастные желания. Видимо, я на время впал в ступор, поскольку очнувшись, обнаружил, что по комнате разливается тусклый свет, а моей щеки касается чья-то нежная рука.
— Лола, — бормочу я, словно лунатик.
В ответ руки обвили мою шею, а сладкий голос зашептал мне в ухо. Но это была не Лола. Я заморгал, вглядываясь в нависшее передо мной лицо, а руками ощутил плоть — да еще в каком объеме! Моей гостьей была баронесса Пехман, причем совершенно голая.
Я попытался оттолкнуть ее, но куда там — она прицепилась ко мне как пиявка, бормоча что-то нежное по-немецки и прижимая к кушетке.
— Убирайся прочь, жирная шлюха, — пищу я, вырываясь. — Gehen Sie weg,[22] черт побери! Я не тебя хочу, а Лолу!
С таким же успехом можно было пытаться сдвинуть собор Святого Павла. Она навалилась на меня, стараясь поцеловать, и не без успеха. Я чертыхался и барахтался, баронесса же по-идиотски захихикала и начала расстегивать на мне брюки.
— О, нет! — кричу и хватаю ее за кисть, но то ли я был слишком пьян, чтобы защищаться, то ли при всем своем жире она была слишком сильна. Она пришпилила меня к кушетке, обзывая своим утеночком, цыпленочком и еще по-разному, и не успел я опомниться, как баронесса поставила меня на ноги и мои роскошные вишневые лосины сползли на колени, а ее толстый зад заерзал по мне.
— Oh, eine hammelkeule! — выдохнула она. — Kolossal![23]
Ни одной женщине не стоит повторять мне это дважды: я ведь такой впечатлительный! Я постарался обхватить ее и приступил к действию. Может, она и не Лола, зато тут как тут, прямо под рукой, а я был слишком пьян и распален, чтобы привередничать. Мое лицо погрузилось в копну русых волос у самой шеи, и она застонала от наслаждения. И только-только я взялся за дело как следует, как дверь распахнулась, и в комнату ворвались люди.
Их было трое: Руд и Штарнберг и двое гражданских в черном. При виде меня, захваченного, как сказали бы мы — питомцы классической школы — flagrante seducto,[24] Руди заулыбался. Но я знал, что тут не до шуток. Даже будучи пьян, я понял, что мне грозит опасность, страшная опасность — причем в тот момент, когда я меньше всего готов к ней. Угрюмые лица тех двоих, что пришли с ним — мощных, атлетически сложенных парней с ухватками борцов, — настраивали на серьезный лад.
Я тут же оттолкнул от себя жирную баронессу, и она шлепнулась пузом на пол. Отпрыгнув назад, я попытался натянуть штаны, но лосины кавалериста — они что кожа, и не успел я прикрыться, как те двое уже набросились на меня. Каждый ухватил меня под руку, а один прорычал на скверном французском:
