Аэропорт «Нарита» оказался в восьмидесяти километрах от столицы. Я взял такси и попросил отвезти меня поближе к центру города в какой-нибудь отель «для деловых людей». Отели такого рода бывают вполне приличными, с полным набором необходимых удобств и с минимумом пространства в номере. Таксист меня понял и предложил «Тобу-отель», расположенный недалеко от крупнейшей телевизионной компании «Эн-Эйч-Кэй». Я сказал, что мне все равно. На самом деле местоположение отеля, по некоторым соображениям, очень меня устраивало. Тем более что в Токио я прилетел в субботу.
Первая часть пути от аэропорта до города мне показалась прекрасной. Мы молниеносно пролетели километров пятьдесят по хорошему шоссе, и я уже видел себя отдыхающим в номере, когда темп нашего движения резко замедлился и пришлось с удивлением обнаружить, что такси тихо двигается по узкому железному желобу шириною в две автомашины. Впереди и сзади тянулись бесконечные вереницы автомобилей, по бокам металлические стенки желоба — ни свернуть, ни сойти нельзя. Оставшиеся километры мы добирались два с половиной часа. Это время мне пришлось потратить на размышления о том, кто придумал автомашины, а заодно и «железные дороги» для них.
Бурное развитие техники в Японии привело к тому, что в этой стране научились делать, кажется, самые лучшие в мире автомобили и в самом большом количестве. Зато из-за массового пользования автомобилями передвижение в Токио с помощью этого вида транспорта фактически потеряло всякий практический смысл. Наша дорога напоминала медленно колышущуюся гигантскую ленту фантастического конвейера, где детали двигались сами собой — и этими деталями были автомобили.
Мы прибыли в гостиницу, когда мне стало казаться, что перпетуум мобиле все-таки существует и увлекающий нас железный поток действительно не имеет ни конца, ни начала. По обычаю японских таксистов, мой водитель не взял чаевых и отсчитал мне сдачу до последней иены. Я с уважением посмотрел на представителя единственной в мире корпорации таксистов, не берущих на чай, и подумал, как долго смогут они еще продержаться под натиском цивилизации.
На другой день, в воскресенье, я пошел погулять по городу. Поднялся вверх по улице, ведущей от «Тобу-отеля» к «Эн-Эйч-Кэй», и увидел большущего лисенка. Он был в полтора человеческих роста, с огромной головой, в широченных шароварах и черной курточке. Лисенок важно вышагивал в своих здоровенных сабо, а за ним двигался строй пяти-шестилетних ребятишек в синеньких курточках и белых коротких штанишках. Замыкал это шествие оркестр. Я не понял, по какому случаю двигалась эта манифестация, но бодро зашагал за оркестром. Вскоре мы оказались в парке, примыкавшем к «Эн-Эйч-Кэй». Здесь на одной из аллей, по которой в будние дни сновали автомобили, а сегодня в связи с воскресеньем движение транспорта было запрещено, собрались «прыгающие мальчики». Их были сотни, а может, и тысячи. Они собирались кружками, в центре которых ставился магнитофон, и каждая компания танцевала на свой лад и под свою музыку. При этом девочек, точнее, девушек среди «прыгающих мальчиков» было гораздо больше, чем юношей.
