- То, что я говорю, действительно отвратительно, но это правда. Ты не представляешь, что такое десять лет физической близости с человеком, который неприятен тебе каждым своим словом, привычками, лаской.
Я настолько себе это не представляю, что забываю в очередной раз обвинить ее во лжи.
Она продолжает, несколько успокоившись и подкрепляя слова выразительной печальной усмешкой:
- Как это способствует сохранению чувств! Все, что я испытывала к тебе, не только не забылось, а, наоборот, обострилось, усилилось, преследовало, мучило меня, как наваждение, как мания какая-то. Я не могла его бросить-слишком много было вынесено и все стало бы бессмысленным, все жертвы... Но и жить так я уже не могла. Я задыхалась. Только ты мог помочь, как глоток воздуха. Только ты!
И тут я не выдерживаю; чтобы прервать этот невыносимый поток лжи, я говорю то, о чем считал необходимым умолчать.
Она потрясена услышанным, но все же делает попытку вывернуться - как воришка, отпирающийся от обвинений только потому, что не пойман за руку в момент воровства.
- Что ты можешь знать?
- Все.
- Странно.
- Не утруждай себя напрасной ложью.
- Ты хочешь сказать, что тебе все известно... - Ты знаешь, как я... лихорадочно подыскиваются слова... - какие-то конкретные факты?
- Я ничего не хочу.
- Откуда ты можешь знать обо мне? - Выдерживается пауза в надежде выжать из меня хоть слово, чтобы понять, что же все-таки мне известно, но я молчу. И если даже так... Если на то пошло, я действительно эти годы вела себя... опять не сразу подворачивается нужное слово, - небезупречно.
Не могу удержаться от насмешки.
- Небезупречно?!
Наконец сомнения ее окончательно рассеиваются. Я, безусловно, кое-что знаю о тех годах ее жизни, когда был необходим как "глоток воздуха". И, поняв это, она начинает плакать...
- Я говорю правду. Клянусь. Я ждала тебя... А то, как я жила... У меня не было выхода... Иначе бы его выгнали... Он нигде не уживался, ни с кем... Мы мотались с места на место.
- Их что - было несколько, этих начальников?
- Прошу тебя, не надо... Не напоминай обо всей этой мерзости. Но я люблю тебя. Что бы ни было, я все равно любила только тебя.
- Не надо плакать...
- Я была вынуждена... Ты не знаешь, что такое семья... Надо жить как-то, выкручиваться... Плохо - хорошо, он отец моих детей... Он же беспомощный совершенно... Вот ты считаешь, что я пришла сюда и говорю все это, чтобы убедить тебя помочь ему. Это так, отрицать бессмысленно... Но и то, что я любила тебя все время - это тоже правда. Иначе получается, что в моей жизни вообще ничего не было! Так же не может быть! Конечно, я вру. Не вспоминала я тебя каждую ночь... И целые месяцы, бывало, не вспоминала... И вообще ни о чем таком не вспоминала и не думала, столько всего наваливалось - дети, болезни, переезды, деньги, экзамены, - не до сердечных проблем было. Но иногда неожиданно и не к месту совсем вдруг ведь возникала боль?! Плакала же я среди ночи? Или в гостях? Это же было? Значит, я все же любила тебя?
