Оно таково, по замечанию святителя Григория Богослова, «по причине надежды и воздаяния, которое несравненно щедрее, нежели чего заслуживало бы здешнее злострадание», или, как изъясняет святитель Филарет Московский, «Христовы заповеди суть иго, потому что скотские похоти надлежит обуздать, зверские страсти укротить, и даже заклать чувственное удовольствие и принести в жертву закону духовному, но иго Христовых заповедей есть иго благое, потому что находящийся под сим игом ведется от состояния более или менее скотоподобного в состояние истинно человеческое, ангелоподобное, даже Богоподобное, – есть бремя легкое, потому что Господь, возлагающий его, в то же время благодатно подает соразмерную силу нести его. Иго Христово благо и бремя легко, потому что чем охотнее человек несет оное, тем более сам становится благим, а чем более сам становится благим, тем легче для него исполнять благие заповеди, так что наконец он творит волю Господню с большей легкостью и удовольствием, нежели собственную, и таким образом иго на раменах его совсем исчезает или превращается в крылья, которые непрестанно несут его на небо».
Вечеря в доме Симона фарисея
Лк. 7, 36–50; 8, 1–3
Трогательное событие, полное глубокого смысла, совершившееся в доме Симона фарисея, показало ученикам Господа и всем присутствовавшим, что к царству Его ближе кающиеся грешники, нежели мнимые праведники, какими считали себя фарисеи. Симон, живший в одном галилейском городе, пользуясь близостью прославленного Учителя, которого не считал еще Мессиею, просил Иисуса Христа к себе на вечерю. В то время, когда Господь, по древнему обычаю, возлежал в доме его вместе с прочими, вошла туда известная в городе грешница со слезами раскаяния; она не постыдилась и не побоялась возлежавших с Ним, но притекла, по выражению преподобного Ефрема Сирина, «к Иисусу, наилучшему Врачу, исцеляющему греховные язвы, умоляя, чтобы перевязал и исцелил язвы ее». Она принесла алавастровый сосуд с миром для того, чтобы помазать Господа, и Милосердый не воспретил ей приблизиться к Себе. Ставши позади у ног Его и плача, кающаяся начала обливать ноги Его слезами и отирать волосами головы своей, целовала ноги Его и мазала миром. Горькие воздыхания грешницы, по замечанию того же святого Отца, были для Господа «гораздо приятнее вечери», приготовленной Симоном, и капли слез, пролитых ею, были для Него «лучше всякого пития».
Но душа Симона, исполненного предрассудками своей секты, впала в тяжкое сомнение, теряя и ту малую долю веры, какую имела. Фарисей думал сам в себе:
