Послеполуденный свет плясал в ее волосах, рождая рыжеватые блики на темных прядях. Ему очень хотелось протянуть руку и поймать хоть одного из этих светлячков.
Встретив ее взгляд, он обнаружил там следы прежней сдержанности. И решил подтолкнуть Донну.
— Так почему же мать двоих... Двоих? — спросил он, будто не помня наверное.
Донна шевельнулась, меняя позу. Оказалось, что ее ноги затекли, и рука Фрэнка рефлекторно метнулась поддержать ее. Она окаменела. Было в этом прикосновении нечто, проникающее сквозь вежливую отдаленность, сквозь все защитные слои до самой сути.
Мужчина коснулся женщины.
Донна почувствовала растущее в ней возбуждение и едва не вздохнула, когда он убрал руку.
— Только двоих, — ответила она, стараясь думать лишь о том, что говорит.
Он покачал головой.
— У меня есть племянница и племянник, и я очень хорошо знаю, что двух малышей в «только» не засунешь. Это кинетическая энергия, испытывающая бесконечные превращения, но никогда не иссякающая.
Донна рассмеялась, и, когда улыбка завладела наконец ее глазами, Фрэнк понял, что нашел ключ к ее добровольной келье. Он почувствовал себя увереннее.
— Так почему же мать двоих детей разгуливает вдоль и поперек по голубому небу?
Он пришел к выводу, что Донна — бортпроводник, хоть и не носит формы. Судя по ее поведению в самолете и после посадки, она связана с авиакомпанией. Однако Фрэнку это казалось странным. Бортпроводники, независимо от пола, всегда представлялись ему холостяками, наслаждающимися свободной жизнью, но уж никак не родителями, обязанными заполнять бланки школьной документации и участвовать в благотворительных базарах.
Она вздохнула, прислоняясь спиной к окну. В синее небо вела длинная и нелегкая дорога, но Донна не сходила на обочину. Последний из больничных счетов был уплачен в начале года. Чартерная служба дала наконец положительный баланс. Донна даже смогла отложить кое-что на черный день. Не много, но на усмирение зашалившего датчика расхода горючего хватит, подумала она, улыбнувшись.
— Чтобы заплатить за их еду и крышу над головой, — призналась она, не успев придумать ответа поудачнее. — Ничего другого, — улыбнулась она, — я просто не умею делать.
Глаза Фрэнка окинули ее чувственным, проникающим насквозь взглядом, грозившим добраться до самых сокровенных ее тайн. Тайн, которыми она вовсе не хотела делиться.
— В это я никак не могу поверить.
