Донна кивнула. Она принесла холодное полотенце, чтобы вытереть пот со лба Розмари. Розмари громко вздохнула, когда ткань коснулась ее кожи.
— Я бросила его. Это была дурацкая ссора, мне не следовало убегать. Скажи ему, что теперь я все поняла.
Предвкушая встречу, Розмари улыбалась, когда диктовала Фрэнку номер мужа, а потом, на всякий случай, добавила еще и адрес.
Как раз когда Фрэнк убирал записку в задний карман брюк, раздался голос пилота в динамике:
— Леди и джентльмены, через несколько минут мы приземлимся в аэропорту Лейквью. Задержка будет не очень долгой.
Донна надеялась, что не очень. В Лейквью слишком маленький аэропорт. Если по какой-то причине у них действительно мало горючего, выход только один — быстро дозаправиться. А если дело в приборе, настроить его не составит труда. Во всяком случае, они приземлялись.
И их стало на одного больше, чем при взлете. Она улыбнулась спящей новорожденной.
— ...мы приносим извинения за неудобства, — продолжал пилот. — И мы благодарны вам за то, что вы летите самолетом авиакомпании «Веселый ветер».
Донна вздохнула. И надеемся, что после всего происшедшего вы не выберете в следующий раз другую компанию. Она отбросила мокрое полотенце.
— Боже, как я ненавижу задержки.
Фрэнк удивился острому сожалению, уколовшему его при мысли о том, как она выходит из самолета в Сиэтле и сразу попадает в объятия высокого счастливца.
— Не терпится попасть домой? — небрежно спросил он.
Донна и не заметила, что говорит вслух. Взглянув на Фрэнка, она кивнула:
— Да, я не люблю оставлять мальчиков одних надолго.
Не из тех ли она матерей, что окружают своих детей чрезмерными заботами? Его собственная мать предоставляла ему полную свободу. Впрочем, выбора у нее не было. В детстве он был упрямым и всегда абсолютно уверенным в собственной правоте. Повезло же ему, что мать умела все понимать. И терпеть.
— Разве они не с вашим мужем? — Он знал, что это совершенно не его дело, с кем они. Но знал также и то, что не может не задать этот вопрос, надо, в конце концов, выяснить ее семейное положение.
Лицо Донны стало печальным, хоть она и постаралась скрыть свои чувства.
— Я вдова.
Эти слова всегда причиняли боль. Даже теперь, когда прошло столько времени. Она — вдова Тони. Эта мысль обжигала. Покинет ли ее когда-нибудь эта боль? А чувство вины?
Он не имел права радоваться ее горю, и все же тонкий солнечный лучик проник в его грудь. Она — вдова.
