Это не было страхом высоты или боязнью огромной скорости. Он опасался самого себя: сможет ли освоить и воспринять этот бешеный темп смены высот, скоростей, включения тумблеров, управление рвущейся ввысь машиной. «Смогу ли? Смогу ли?» — молотками стучало в висках.
Потапенко относился к курсантам ровно, как хороший учитель в классе, и если случалось, что в группе оказывался слабачок, то большая часть внимания отдавалась ему: инструктор подолгу оставался с ним в методическом городке или в кабине учебного истребителя. Геннадий не знал этого, боялся ошибиться и вызвать гнев учителя. А в гневе, знал он, не до чуткости и внимания. Ему не раз приходилось наблюдать вспышки зла у инструктора первоначального обучения, когда тот безжалостно распекал допустившего ошибку курсанта, и самому не раз доставалось от него. После такого внушения ребята долго ее могли собраться и войти в нормальный рабочий режим.
— Попробуй выполни разворот, — неожиданно услышал Геннадий и непроизвольно сжал ручку управления. «Разворот… Разворот… Увеличить крен, нажать педаль, проверить положение капота по горизонту». Он ввел машину в разворот, старательно двинул ручкой и педалью, посмотрел на горизонт и ужаснулся — нос самолета опустился ниже линии горизонта. Машина скользила к земле. Рванул ручку управления на себя и заметил, как стрелка высотомера поползла вниз. Одна ошибка следовала за другой. Пока выводил самолет из снижения, возросла скорость. Установленный инструктором режим горизонтального полета был грубо нарушен.
— Мы в спирали. Сначала уберите крен. — Голос Потапенко в шлемофоне подстегнул его, теплая ручка шатнулась против крена. — Выводим из снижения. — Ручка управления двинулась к груди. — А теперь разворачиваемся домой. Видишь аэродром?
Геннадий осмотрелся, но аэродрома не увидел.
— Ничего, это бывает. На реактивной машине уходишь далеко. Старайся запомнить все развороты, тогда будешь знать примерное направление на аэродром. — Потапенко развернул машину и передал по СПУ: — Подвернись влево и топай домой. Не спеши, но поторапливайся, как в авиации говорят, — усмехнулся он, заметив, как Васеев от излишней спешки пытался сразу, одним движением развернуть самолет на заданный курс.
Геннадий не успевал воспринимать и осмысливать навалившиеся на него обязанности по пилотированию и управлению сложными бортовыми системами. Оставшуюся часть полета он старался не «зажимать» управления и скрупулезно выполнял указания инструктора.
