Официально верховный правитель (гегемон), «руководитель» (буквальное значение термина «гегемон»), избранный Союзом греческих народов в октябре 336 года для вторжения в Персидскую державу, руководствовался двумя соображениями: освобождением азиатских греков от ига Великого царя и отмщением за Македонию и Грецию, испытавших вторжение персов и ужасы 490 и 480 годов. Словом, война была представлена как разновидность национального крестового похода и как карательный акт. Что же, предлоги как предлоги! В реальности всё было несколько иначе. В 328 году историограф похода Каллисфен из Олинфа вслух признал то, что уже давно думали про себя военачальники из ближайшего окружения македонского царя: «Александр, я требую, чтобы ты вспомнил о Греции, ради которой и предпринят весь этот поход, чтобы присоединить Азию к Греции» (Арриан. Анабасис, IV, 11, 7)>[6]. Мы же со своей стороны должны помнить, что Македония, государство-хищник, вот уже столетие вела территориальную экспансию и что все Балканы были заселены «кочевниками на пути к оседлости» (как называют это социологи). Двигавшаяся впереди своих стад лошадей, рогатого скота и овец, а вернее подталкиваемая ими, большая часть населения всё время искала новые пастбища. С другой стороны, пытаясь разрешить двойную проблему увеличения населения и нехватки земель, такие философы, как Платон и Аристотель, литераторы Исократ и Каллисфен, прямо призывали к колонизации, то есть к расселению греков на пока еще свободных землях Египта и Ближнего Востока, которые, как говорят, изобилуют невероятными богатствами. Греческие торговцы, люди искусства, врачи селятся рядом с азиатскими и африканскими сатрапами, сколачивая состояния и внедряя в умы европейцев мифы о роскоши и неге Востока. Мы всё еще живем этими же сказками. Просто азиатских властителей сменили эмиры, как «Тысяча и одна ночь» пришла в XVIII веке в культуре Европы на смену средневековому «Роману об Александре». В действительности, сознательно или бессознательно, но основной задачей похода 334 года, прямой целью войны, которой не желали ни Спарта, ни Афины, но которую методично, на протяжении двадцати лет, готовила македонская монархия, было завоевание Персии. Аристотель, пять лет проживший в Малой Азии, прежде чем стать советником Филиппа и наставником Александра, прямо пишет в своей «Политике» (V, 10, 7–8): «Главная цель македонской монархии — захват земель». Александр, щедрый, как и его отец, нередко говорил, что такова уж судьба царей — делать добро, а в ответ слышать хулу (
