— Вы такого не ожидали?
— Это невероятно, — тихо проговорила она, изумленная уютом комнаты по сравнению с раблезианскими пропорциями остального дворца.
— Я согласен.
Она подняла глаза и встретила его взгляд. Ее удивила гордость, сверкавшая в нем. Будто Сэм очень доволен реакцией Бриа.
— Это гостиная моей матери. Когда она не была рядом с отцом, то проводила долгие часы здесь. Читала, отвечала на письма, отдыхала.
Низкий голос Сэма словно убаюкивал ее. В нем звучало почти благоговение, Бриа смотрела на принца, и ей стыдно было себе признаться, что она совсем не знает его.
Она приклеила ему ярлыки: лжец, мошенник, человек, использующий свой статус, чтобы манипулировать окружающими. И только теперь, в этот момент, заглянула ему в душу и увидела другого Сэма. И этот новый Сэм привлекал ее, несмотря на намерение держаться от него подальше.
— Расскажите о вашей семье, — мягко попросила Бриа, невольно нарушая атмосферу зачарованности, которая окружила их, едва они вошли в волшебную комнату.
Она села. Сэм взял стул в стиле Людовика XV и устроился напротив.
— Мой отец известен как великий правитель. И моя мать во всем поддерживала его. Она была француженкой, дочерью дипломата. Они встретились в Париже и через год поженились.
У Бриа буквально отвисла челюсть, когда до нее дошло, что он сказал.
— Это был брак по любви? И ваша мать не была королевских кровей?
Сэм улыбнулся. Вся его любовь и гордость родителями выразилась в этой нежной улыбке.
— Нет, она не была королевских кровей. Но мой отец любил ее. И она любила его. Любовь поддерживала их во всех испытаниях, с которыми они столкнулись.
Бриа даже представить не могла подобное чувство. В браке ее родителей не было любви. Во всяком случае, такой, какую описывал Сэм.
— Что с ними случилось? — спросила она.
Облако печали легло на лицо Сэма.
— Родители погибли в авиационной катастрофе, когда мне стукнуло десять. Потом меня растил дедушка.
Выразить сочувствие — слишком тривиально при той глубине эмоций, какую она видела в его глазах.
— Вы скучаете по ним? — прошептала наконец Бриа.
Он кивнул. Его печаль казалась почти осязаемой.
— Мы были очень близки. Родители никогда не скрывали своей любви ко мне. У меня было необыкновенное, детство.
У Бриа невыносимо болело сердце.
Что бы он подумал об ее детстве?
Она жила по строгим правилам, придуманным отцом. Вроде такого: детей надо видеть изредка и никогда не слышать. Грубая, холодная атмосфера, мучительная для ребенка. Бессердечные няни орлиным взглядом следили, чтобы она все съела. Родители обедали отдельно. Часы, какие каждый год она проводила с отцом и матерью, можно было сосчитать по пальцам.
