— Мне было страшно там, снаружи, — попыталась она пояснить, — но теперь уже не страшно. Почему–то…
— Прислушайся, это был чужой страх. И он остался снаружи.
— Ага, — с радостью кивнула Лена.
— Здесь только печаль и память. Здесь нет места страху. Это — Убежище. Оно под защитой узора текучей росы. В нем живет древняя Память.
Страх–то ушел. Это — да. Но остался непокой. Смутная тревога и ожидание. Ожидание чего–то грандиозного. Лена не случайно пришла в это место. Позже ей казалось, что и наивный ее побег из дома Остина, и поездка по городу — все свершилось под знаком какой–то путеводной силы, которая привела ее сюда.
По крайней мере, ее больше не била мелкая дрожь. Высокий человек в белом все сильнее напоминал ей лесного старца.
— Ты пришла увидеть, — сказал он, и в его словах не было вопроса. — Увидеть и унести с собой частицу Памяти.
Да–да, поняла Лена, она должна увидеть здесь что–то очень и очень важное, от чего будет зависеть вся ее дальнейшая судьба. Это как–то связано с ее путешествием в этот странный мир и с возвращением домой, если возвращение только еще возможно.
Это «что–то» она должна увидеть и, если не понять, то хотя бы прочувствовать и нести дальше с собою, оно было связано со всем на свете и замыкалось на ней.
Разумеется, она не размышляла об этом так подробно. Понимание теплилось где–то в недрах души, на уровне смутных ощущений. Но это понимание было путеводным.
— Пойдем, — сказал призрак, о котором в любых других обстоятельствах Лена подумала бы: «Во сне увидишь — не проснешься!»
— Куда? — спросила она, чтобы проверить путеводное ощущение.
— Следуй за мной.
С этими словами он повернулся и поплыл по узенькой дорожке так плавно, как будто брал уроки у ансамбля «Березка».
Ноги сами понесли Лену за ним. Путеводное ощущение скомандовало ей «да!».
Они торжественно и неторопливо двигались вдоль арок, поддерживающих свод над черной чашей воды.
За одной из арок, завешенных костями, оказался, против ожиданий, не выход наружу, а ход вниз, в еще более густой и прохладный сумрак.
Нога искала в темноте ступеньку, но нашла покатый пол. Узкий тоннель плавно загибался влево.
Холодный голый камень пола, стен и свода был сухим и грубым. Бесконечный поворот все продолжался и продолжался.
Сначала они недолго шли в сумраке, затем — в полном мраке. И только когда Лена собралась было начать бояться темноты, ее проводник засветил фонарь.
Это был чудесный фонарь — простой куб из матового бело–розового стекла, увитый миниатюрными золотыми веточками рябины и водруженный на что–то вроде подсвечника, тоже в виде ствола дерева. Под матовым стеклом теплился огонек. Слишком яркий для свечи, но и невероятно теплый, трепетный для электрического света. Откуда проводник извлек фонарь и как засветил его — осталось загадкой. Лена старалась не отставать, держаться в световом пятне.
