— Как тебя зовут? — спросила она.
— Да… Даниэль.
— Ты ходишь в школу?
— Да-а-а.
— У тебя есть товарищи?
— Да.
— Как их зовут?
— На… Навозник и Па… Паршивый.
Мика сделала гримасу.
— Фу, какие гадкие клички! Почему ты называешь своих товарищей такими скверными прозвищами? — сказала она.
Даниэль-Совенок смутился. Он понимал теперь, что ответил глупо, необдуманно. Ей он должен был сказать, что его приятелей зовут Рокито и Германин. Мика была девушка деликатная, утонченная, и этими грубыми словами он оскорбил ее слух. В глубине души он пожалел о своем легкомыслии. Именно в эту минуту, глядя на привлекательное, улыбающееся лицо Мики, он отдал себе отчет в том, что его радует мысль о поступлении в коллеж и о возможности выйти в люди, которая откроется перед ним. Он будет ревностно учиться и, может быть, потом заработает много денег. Тогда Мика и он будут занимать одинаковое общественное положение и смогут пожениться, а Ука-ука, узнав об этом, возможно, тоже бросится голой с моста в реку, как это сделала Хосефа в день свадьбы Кино. Даниэль с удовольствием и с душевным подъемом думал о городе, о том, что когда-нибудь он сможет стать достойным уважения кавалером и Мика для него утратит свою недосягаемость и станет вполне доступной. Тогда он не будет больше сквернословить и швыряться с товарищами сухим коровьим пометом, и от него даже будет пахнуть дорогими духами, а не кислым молоком. И Мика перестанет обращаться с ним как с деревенским мальчишкой.
Когда он покинул дом Индейца, уже стемнело. Даниэль-Совенок подумал, что хорошо думать в темноте. Он чуть не испугался, когда почувствовал, что кто-то взял его за руку. Это была Ука-ука.
— Почему ты так долго пробыл у Мики, Совенок? — спросила девочка. — Ведь тебе нужно было только отдать ей сыры.
Даниэля разозлило, что Ука-ука бесцеремонно залезает ему в душу, пристает к нему даже тогда, когда он вынашивает планы и размышляет о своем будущем.
Он бросил ей свысока:
— Ты когда-нибудь оставишь меня в покое, сопливка?
Он шел быстро, и Мариука-ука почти бежала рядом с ним, спускаясь по косогору.
— Зачем ты переоделся во все новое перед тем, как пойти к Мике? А, Совенок? — не отставала она.
Даниэль остановился посреди шоссе вне себя от раздражения. Он с минуту поколебался и, едва удержавшись, чтобы не надавать девочке оплеух, наконец сказал:
— Тебе нет до меня никакого дела, понятно?
Ука-ука спросила дрожащим голосом:
— Тебе больше нравится Мика, чем я?
