Однажды вечером на приречном лугу они заговорила о Мике. Зашла речь об одном мертвеце, которого, как говорили люди, во время войны похоронили посреди луга, под старым дубом.
— Теперь уж он, должно быть, рассыпался в прах, — сказал Паршивый. — Наверно, и костей не осталось. А как вы думаете, когда Мика умрет, она тоже будет вонять, как и все, и тоже рассыплется в пыль?
Даниэлю-Совенку бросилась кровь в лицо.
— Не может этого быть, — сказал он оскорбленно, как будто задели его мать. — Мика не может вонять. Даже когда умрет.
Навозник хохотнул.
— Ну и дурак, — сказал он. — Когда Мика умрет, она будет смердеть, как и все, — хоть нос зажимай.
Даниэль-Совенок не сдавался.
— А может, Мика будет святиться, — сказал он. И добавил: — Она такая хорошая.
— А что это значит — святиться? — недовольно спросил Навозник.
— Пахнуть, как святые.
Роке-Навозник разгорячился:
— Брось ты, это только так говорится. Не думай, что от святых пахнет одеколоном. Для бога, может, и пахнет, но для нас, которые нюхают носом, нет. Возьми дона Хосе. Уж кажется, святее человека не сыщешь, а разве у него не воняет изо рта? Каким бы он ни был святым, когда он умрет, от него будет смердеть так же, как от Мики, от тебя, от меня и ото всех на свете.
Герман-Паршивый перевел разговор на другое. Он прикрыл глаза, стараясь сосредоточиться, — Паршивому всегда стоило больших усилий высказаться; его отец, сапожник, уверял, что мысли у него испаряются через проплешины, — и, помедлив, сказал, вспоминая налет на усадьбу Индейца, со времени которого прошло всего две недели:
— Вы обратили внимание… Вы обратили внимание на ноги Мики? Даже на ногах у нее кожа как шелк.
— Глянцевитая… Это называется иметь глянцевитую кожу, — разъяснил Роке-Навозник и добавил: — Во всем селении только у одной Мики глянцевитая кожа.
Даниэль-Совенок очень обрадовался, когда узнал, что Мика единственный в селении человек с глянцевитой кожей.
— Она как спелое яблочко, — робко проронил он.
Роке-Навозник продолжал свое:
— Хосефа, та, которая порешила себя из-за Однорукого, была толстая, но отец и Сара говорят, что у нее тоже была глянцевитая кожа. В больших городах у многих женщин такая. А в деревнях нет, потому что там кожу печет солнце, а от воды она морщится.
Герман-Паршивый кое-что знал на этот счет, потому что в городе жил его брат, который приезжал на рождество и рассказывал ему про тамошнюю жизнь.
— Не в этом дело, — с апломбом прервал он Навозника. — Я знаю, в чем тут дело. Чтоб не было морщин, барышни на ночь намазываются кремами и натираются всякой дрянью.
