Руссо всплакнет и первенство простит.
В ночи ему вдруг вспомнились подруги. Вожделенье -
Великий педагог; Паскаль - дурак.
Эмилию влекли и звезды, и постель. Пимпетта - клад,
Его любила так же, как скандал, и он был рад.
Отдав Иерусалиму скорби дань: итак -
Несправедливым ненавистно наслажденье.
Ему не спится, будто часовому. Покоя нет
В ночи. Землетрясенья, казни: смерть тоже на часах.
По всей Европе нянечкам-вампирам
Не терпится сварить своих детей. И только лира
Его их остановит. За работу! А звезды в небесах,
Не ведая забот, слагали песнь, бесстрастную, как свет.
Февраль 1939
1
Дары валились -- выше головы,
Вцеплялся тут же в лучший каждый год:
И улей счастлив под десницею пчелы,
Форель всегда форель, а персик -- сочный плод.
Успешным был уже их первый шаг,
Хоть вся наука -- руки повитух,
Согласие с собой им укрепляло дух,
И каждый знал зачем, и что, куда и как.
Пока, в конце концов, не вылупилась тварь,
Года в нее вгрызались, как в букварь,
Фальшивая насквозь, ни лев, ни голубица,
Кого бросало в дрожь, едва зачнет сквозняк,
Кто истине служил, но попадал впросак.
Ну, как в такое не влюбиться!
2
Ну что с того, что райский плод запретен?
Ну что здесь нового? Сей мудростью горды,
Они все знали наперед. Конечно, не заметив
Того, ктo их журил из облачной гряды.
Так и пошли. Их путь лежал во мраке --
Слабеет память, смутен смысл речей --
Их отказались понимать собаки,
Не с ними разговаривал ручей.
Рыдали, ссорились, свобода не давалась,
И, словно от подростка горизонт,
От них упорно зрелость удалялась,
И страшно, что ответ держать придется.
Но издали их ангелы хранили от
Законодателя и стихотворца.
3
Лишь только запах выражает чувства,
С пути не сбиться -- только глаз и дан.
Фонтанов речь неясна. Птиц искусство
Бессмысленно. И так сложился план
Охоты на слова -- уже не до съестного.
Зачем ему гортань? Вот главный интерес!
Он целовал невесту ради слова
И мог послать слугу за звуком слова в лес.
Они покрыли мир, как саранча.
А он -- он жалок был ввиду такой напасти
И, собственным творениям подвластен,
Мог и проклясть их племя сгоряча.
К ним, недостойным, он сгорал от страсти.
И так подавлен был, что хоть зови врача.
4
И он остался. Стал прикован к месту.
Стояли стражи у дорог -- то лето, то зима.
И сватали холмы ему невесту.
И блеск светила вел -- не проблески ума.
Он с братьями не ладил, ибо в вере
Они нестойки были, идолам кадя.
И, если гость стучался ночью в двери,
