Разумеется, и прежде писатели также исходили из пережитых или наблюденных фрагментов жизни. 'Но они разлагали И перестраивали непосредственную связь своих переживаний и таким образом достигали изображения действительно тончайших и всесторонних зависимостей. Такая переработка необходима, прежде всего, для выявления, разработки интеллектуального облика героя. Если бы Шекспир позаимствовал фабулу из новеллы Чинтио, не изменяя ее, а Стендаль непосредственно воспроизвел уголовное преступление в Безансоне, — они не могли бы наделить Отелло или Жюльена Сореля тем типизирующим самосознанием, которое сделало их замечательными фигурами мировой литературы.
Андре Жид-один из немногих западных писателей последнего времени, для которых интеллектуальный облик героев представляет серьезный вопрос. Как раз в этой области Андре Жид достиг заслуживающих внимания, интересных результатов. К сожалению, наследие разлагающегося буржуазного искусства преградило большому таланту Жида путь к полному развитию своих возможностей. Часто он перегружает свои произведения явлениями случайными, объективно неразвитыми, чисто единичными, а иногда даже возводит эту фрагментарность восприятия мира в принцип.
Но полнейшая, изолированная от всего прочего единичность момента, как это помял еще в свое время Гегель, есть самая абстрактная из абстракций.
И, действительно, погоня за моментом, эта ложная конкретность западной литературы XX века, зачастую переходит в открытую абстрактность. Напомним, хотя бы, о Метерлинке, у которого обычные изобразительные средства натуралистов непосредственно включены в общий, безусловно абстрактный стиль. Подобное явление в новейшей литературе лучше всего можно наблюдать у писателя, который поставил себе задачу точного изображения одних только единичностей, чистейшего "теперь" и "здесь". Мы говорим о Джемсе Джойсе. Джойс характеризует людей тем, что со всей возможной тщательностью, со всеми подробностями описывает самые обыденные мысли и чувства, мимолетные ассоциации, возникающие в уме у людей три соприкосновении с внешним миром. Но эта крайняя индивидуализация уничтожает всякую действительную индивидуальность. Когда, например, Джойс описывает на нескольких страницах, какие мысли лезли в голову его герою-обывателю Блуму во время сидения в уборной, то из этого описания нельзя вынести ничего, кроме самого общего представления о том, что свойственно Блуму как всякому человеку или даже как всякому животному.
