— У меня нет возражений, — согласился Эадульф.
Фидельма рассеянно кивнула.
— Вряд ли мы может что-то еще узнать в этой печальной келье…
Внезапно она замолчала и нагнулась, а потом медленно выпрямилась, держа в руке прядку золотых волос.
— Что это? — спросил Эадульф.
— Подтверждение твоего мнения, — ответила Фидельма спокойно. — Ты сказал, что нападавший схватил Этайн за волосы сзади, чтобы отвести ее шею назад и нанести удар в горло. От такой хватки хоть несколько волос должно было быть вырвано. И вот они, эти волосы, которые выронил нападавший или нападавшая, выходя из кельи.
Сестра Фидельма стояла не шевелясь и старательно оглядывала маленькую келью, дабы не упустить ничего важного или значащего. Не давало покоя ощущение — она что-то просмотрела. Подойдя к боковому столику, она оглядела немногочисленные личные вещи убитой. Среди них лежал карманный требник. Распятие Этайн было здесь единственной ценной вещью. Фидельма уже заметила, что перстень настоятельницы остался у нее на пальце. Но почему же ей кажется, что чего-то не хватает?
— У нас нет никаких следов, которые могли бы обличить злодея, сестра, — прервал Эадульф ее размышления. — Мы можем исключить из мотивов ограбление, — добавил он, указывая на распятие и кольцо.
— Ограбление? — Нужно признаться, что этот мотив был последним в ее мыслях. — Мы в доме Божьем.
— Известно, что грабители и воры вторгались в монастыри и церкви и раньше, — заметил Эадульф. — Но не в данном случае. И признаков этого нет никаких.
— Место, где совершено злодеяние, подобно куску пергамента, на котором преступник должен оставить какой-то след, — отозвалась Фидельма. — След этот здесь, и мы должны найти его и истолковать.
Эадульф бросил на нее любопытствующий взгляд.
— Единственная улика здесь — тело настоятельницы, — тихо сказал он.
Фидельма обратила на него испепеляющий взгляд.
— Стало быть, это и есть след, и его нужно истолковать.
Брат Эадульф прикусил губу.
Интересно, подумал он, всегда ли эта ирландская монахиня так резка, или только с ним.
Забавно, но когда он случайно налетел на нее вчера вечером в галерее, он мог бы поклясться, что некая искра понимания или сочувствия промелькнула между ними — нечто алхимическое. А теперь казалось, будто этой встречи никогда и не было и что эта женщина — враждебная чужестранка.
Ну что же, не следует ему удивляться такой враждебности. Она поддерживает устав Колубмы, в то время как он самой своей corona spinea
