Это — основной признак, хотя только формальный, научно-теоретического взгляда на вещи в отличие от некритического «описания», которое просто перечисляет, классифицирует и систематизирует в каталогах «разные явления» и «разные понятия» в той самой их связи, которая открыта некритически поверхностному взору.
Когда вульгарный экономист высказывает суждение: «труд рождает заработную плату, земля — ренту, а капитал — процент», то он высказывает «истину», которая точнейшим образом обрисовывает факты, данные на поверхности явлений, придает этим фактам «абстрактное выражение». И ничего более. Потому-то тут и нет ни грана теоретического понимания. Тут налицо такая же «прочная» связь, как между бузиной в огороде и дядькой в Киеве или, как язвит Маркс, между нотариальной пошлиной, свеклой и музыкой.
Не требуется большой «логической» культуры ума, чтобы увидеть и абстрактно выразить такого рода связь между «разными» категориями. Это так же нетрудно, как и заявить, что «снег — бел», а «Нью-Йорк — большой город». Для этого нужно лишь уметь выражать свои чувственные впечатления в принятых терминах родного языка. Никакой логики тут не требуется.
Другое дело, когда «разные» категории пытаются понять как особенные состояния одного и того же абстрактно-всеобщего первоначала, как модусы одной и той же субстанции, как частичные различения внутри одного и того же предмета. Но тут сразу же начинается диалектика. Рикардо, первым вставший на этот путь, потому-то и столкнулся с противоречиями, с парадоксальными отношениями между экономическими категориями, что сознательно и систематически стал соотносить их именно как частные различия внутри одного и того же «единства». Он стал строить систему категорий, исходящую из одного строго установленного пункта — из определения стоимости трудом. Каждую же частную категорию (прибыль, заработную плату, ренту и т. д.) он стал рассматривать как различные видоизменения «стоимости», как «конкретные образы» одного и того же «абстрактного» первоначала — своего рода экономического «апейрона» — труда.
Тут-то и начинается наука в ее явной и отчетливо выраженной противоположности простому «описанию», в то время как еще у Адама Смита эти два способа отношения к вещам постоянно перепутывались, переплетались, то и дело выступая один вместо другого, постоянно противореча один другому. При этом Смит — в философии верный ученик Джона Локка — даже не подозревал о подлинной «диалектике» определений, которыми он оперировал. У Рикардо же эта диалектика доведена до четкого выражения и до ясного осознания, именно благодаря тому, что он стал строить систему:
