Наука в своем движении тоже производит «абстракции», т. е. каждый ее действительный шаг вперед есть в то же время акт образования «абстракции», акт «сведения» чувственно (эмпирически) данных фактов к их абстрактному выражению. Сама по себе взятая форма «воспарения» от конкретного к абстрактному — это хоть и необходимая предпосылка и условие развития науки, но всего лишь предпосылка, всего лишь условие. Если же ее на этом основании принимают и выдают за способ развития науки, то она тотчас же превращается в способ мышления, в научном отношении неправильный. Тогда это способ некритического описания фактов, принятый и выданный за способ их теоретического исследования.
Разумеется, наука при своем возникновении не сразу становится на правильный в научном отношении путь, она его постепенно и с трудом нащупывает. Долгое время собственно научный анализ, как показывает Маркс в «Теориях прибавочной стоимости», перепутывался с простым некритическим описанием явлений в том их виде, в каком они даны непосредственному наблюдению. Историческим (но ни в коем случае не теоретическим) оправданием этой путаницы служит то обстоятельство, что Адам Смит, например, вынужден был начинать теоретическую работу просто при отсутствии таких «описаний», и потому должен был не только «впервые описать» эти явления, но даже и «найти еще для этих явлений номенклатуру и соответствующие рассудочные понятия, т. е. отчасти — впервые воспроизвести их в языке и в процессе мышления» [16].
Эту работу — выработку абстрактных («рассудочных») определений, т. е. разработку «номенклатуры», терминологии, задачу простого выражения фактов в языке, — Маркс называет «вульгарным» моментом в составе классических систем. Работа эта сводится к простой «экспликации», т. е. к уточнению и классификации тех абстрактных представлений, которыми пользуется, не отдавая себе в них строгого отчета, каждый «практик».
Но если у классиков — Смита и Рикардо — это только «вульгарный момент», только тенденция, соседствующая с собственно научным содержанием их концепций, то у позднейших буржуазных экономистов эта тенденция превращается в единственное содержание их сочинений. Науки как таковой здесь просто нет, и Маркс определяет эту стадию развития буржуазной политической экономии как процесс разложения теории, ее распада на «составные части» — на абстракции. Здесь господствует способ мышления, в научном отношении совершенно неправильный — способ простого сведения, простой «редукции» наблюдаемых «конкретных» явлений к их абстрактному выражению в языке и в мысли.
