— Да нет. Я из другой. Только вот, из какой — уже и сам не знаю. Второй год по свету шляюсь, невесту свою ищу. А уж когда найду… — Царевич многозначительно погрозил кулаком вдаль. — Век помнить будет, как шататься по девичникам!
Соловей на секунду задумался и тут же уточнил:
— А че у тебя деваху так прикольно зовут — Митькой? Чего баб уже и так называют?
— Дурак! Я ж образно! — уточнил Елисей. — Ее Василисой зовут.
— А, Васькой значит, — констатировал Соловей. — Ну, хрен редьки не слаще. Хотя, раз тебе нравится. — Разбойник пожал плечами и на минуту задумался. — Ладно, куда идешь — то сейчас?
— В Багдад к местному пахану — Багдадскому вору. Через его информационную сеть узнаю, где такие девичники справляют, ну и где Василиса моя. Только в какую сторону идти — не знаю. Ветер говорит на юг, река указывает на восток, а где он этот юг, восток без компаса хрен отыщешь! Вот и иду, куда глаза глядят, думу думаю. — Царевич горестно вздохнул и возвел глаза к небу. — У кого б еще спросить?
— А ты, милок, у меня спроси, может, что и знаю, — тихонько намекнул Соловей. — Деньги — то есть?
Царевич достал набитый туго кошель и подбросил его на ладони.
— Так, срочно идем в кабак, — деловито уточнил разбойник, — там все и обговорим.
Кабак с таинственным названием "Учкудук" был самым крутым притоном для всех видов джентльменов удачи и пользовался у них оглушительным успехом. Здесь можно было всё: продать, купить, проиграть, узнать и т. д., т. п. На удивление в этот час свободных мест было полно, поэтому Царевич и Соловей заняли ближайший столик у окна. Одноглазый разбойник огляделся и зычно крикнул:
— Гарсон! Ведро водки, два бифштекса и картофель фри для моего друга!
— Круто! — гыкнул Елисей. — А что такое бифштекс?
— А фри ты каждый день жрешь! — хмыкнул Соловей. — Съешь — узнаешь. Главное, ты знаешь: что такое водка?
— А то!
— Тогда — за невесту! — рявкнул Соловей под громкий звон стаканов.
— Хорошо пошла, — одобрительно крякнул Елисей. — Между первой и второй, как говорится…
Вторая, третья и пятая рюмки пошли на "ура", только перед четвертой дело несколько застопорилось мечтаниями Царевича о предстоящей свадьбе, точнее — о первой брачной ночи:
— Нет, ты знаешь: какая она у меня? Ты знаешь? Умница, красавица! Готовит, убирает, стирает, песни поет — мечта поэта! А в постели что вытворяет! Огонь, а не баба! Женюсь — что будет!
— Да все бабы — стервы! — возражал Соловей. — Вот у меня тоже была невеста, так та чуть свистнешь, сразу по морде сковородой: денег в доме не будет, видите ли! Да я ж свищу только ради денег! Ты понимаешь! Я ж в оркестре нашего Фольклора главный свистун, все арии на мне держаться! Я ж народный сказочный артист! Заслуженный, между прочим! А она! — пожаловался разбойник, утирая скупую мужскую слезу. — Она меня не понимала! А ты говоришь — мечта поэта!
