возникло на месте Петра Христофорыча, Эн неприлично ржала. Впрочем, монумент давно сняли. А картина была — как закутывали беднягу в тряпки, как потом через всю Москву в переплавку везли… Из приятного хода мыслей Эн выдернул незнакомый молодой человек. Так себе человек — невысокий, взъерошенный, хорохористый. Но с характером — сразу видно. И блондин — Эн всегда слишком нравились светловолосые. Так чему это я улыбаюсь? Вы приезжий?! Ну, слушайте…
Через час они сидели на парапете, болтали ногами и ели мороженое (необычайно вкусно в промозглый день). У Антона — так звали парня — оказалось приличное чувство юмора. Он вполне оценил дьявольскую издевку, а в ответ рассказал, как на площади в Новокузьминске до сих пор бьет фонтан чистой водки. Дважды взорвать пытались, в оцепление брали — без толку, подходи и пей, сколько влезет. Эн тут же вспомнился «Седьмой континент» с колбасой за два двадцать и консервами «Частик в томате» на опустелых прилавках. Антон помялся и выдал хохму про стерильный, как скальпель, вокзальный сортир в Окуловке…
Они долго травили байки. Наконец, любопытная Эн спросила, а каким оказалось его собственное желание. Антон развел руками.
— Понимаешь ли, Энни, я так и не встретил человека, с которым мне суждено разделить желание. Что поделать — не всем везет. А в случайности я не верю.
Эн подхватила:
— Ага, кирпич никому на голову просто так не падает!
Да, посуди сама, — подтвердил Антон, — какова вероятность, что некий Эн из города Энска захочет того же, чего и я? Забавно было бы свидеться… если он вообще существует в природе.
Эн загадочно улыбнулась:
— Мне бы тоже хотелось на него посмотреть…
Они жили долго и счастливо. И, наверное, будут жить, пока вы, мой читатель, листаете эту сказку.
На рекламе Великого Казино красовался мальчишка-саксофонист. Он смеялся. Из инструмента текли монеты, складываясь в название. Такими же желтыми кругляшами был отделан парадный вход. Город Энск пребывал в жесточайшем недоумении — еще летом на пустыре пасли коз и гоняли мячи. В сентябре появился забор, засновали грузовики, день и ночь бил поклоны подъемный кран, суетились рабочие — низкорослые, молчаливые чужаки. А ко дню Революции грандиозный игорный дом был готов. Блеск и тайна матовых стекол, феерия света на зеркальном фасаде, мраморные ступени, строгий уют внутри. Биллиардные залы, автоматы, рулетка, карточные столы, фирменные сиденья по форме тела — раз присев, не хотелось вставать с этих теплых, бархатистых и нежных кресел. Безликая вышколенная охрана, белокурые девицы-крупье в красной кожаной униформе, официанты внимательные и любезные. Первый день был бесплатным — всякий житель славного Энска мог прийти попытать удачу. И, наверно, полгорода с чадами и домочадцами не замедлило полюбопытствовать. Пенсионеры, медсестры, шоферы и продавщицы с опаской топтались по дивным залам, жадно пили бесплатную кока-колу, крутили ручки у автоматов и пялились на полуголых крупье. Кто-то ставил монетки в бильярде, кто-то кормил пятаками одноруких бандитов, но как следует выиграл только старик Субботин — бывший шеф городских новостей. Восемь тысяч зеленых — немудрено, что беднягу хватил инфаркт у центральной кассы.
