Он перламутрово улыбается.
— Она сама...
— Оригинально! Каким же образом? Надеюсь, вы не вызывали ее дух поворотом вращающегося столика?
Он достает из дорогого портфеля листок бумаги и протягивает его мне: письмо без даты адресовано нотариальной конторе.
Я читаю его:
«Месье,
Когда вы получите это письмо, я буду уже мертва и кремирована. Исходя из этого, я была бы очень признательна вам, если бы вы сообщили о моей смерти месье профессору Феликсу Легоржеону, моему наследнику, пригласив его для вручения ему прав на наследство. Лицо, уполномоченное мною передать вам это письмо, вручит вам также и копию моего согласия на кремацию тела, заверенную местными властями.
Позвольте выразить вам свой искренний и последний привет.
Мартини Фузиту»
К письму действительно была подколота копия заключения о смерти, подписанной доктором Дугласом Фербланом из Венеции. Документ имел и отметку полиции.
— Вы можете это письмо оставить себе.
— Кто вам вручил его?
— Священник католической церкви Лос-Анжелеса, отец Мишикуль. Вот его адрес.
Он достает из портфеля еще один листок.
— Спасибо за вашу заботу, месье Смитт. Как поживает Ларсон?
Он хмурит брови.
— О каком Ларсоне вы говорите?
— О вашем последнем партнере, имя которого значится в названии вашей фирмы.
Он смеется.
— Ларсона никогда не существовало. Мой дед вписал это имя, чтобы слегка разнообразить скучный перечень Смиттов.
Ничего не скажешь, забавные люди в этой семье!
Я приглашаю Феликса, и тот вскоре появляется со своими документами. Знакомство, обмен любезностями. Петушиный крик Маркиза подводит итог знакомству.
— Полдень, — сообщает нам профессор.
— У меня есть ключи от вашего дома. Не желаете ли вы осмотреть вашу собственность?
— Охотно, —соглашается Феликс.
Не теряя времени, мы спускаемся вниз, где у отеля нас ждет «мерседес» Смитта.
— Зовите меня просто Джим! — просит нас американец. — А какие у вас отношения с великим Гарольдом Ж. Б. Честертоном-Леви?
— Самые близкие, — сочиняю я.
— Вы знаете, что он человек номера один в Голливуде?
— Конечно.
— Директор кормит его из рук, а полицейские лижут тротуар, по которому он прошел.
— Вот это да!
— Когда у него возникает желание заняться любовью, он звонит любой звезде, и та тут же снимает трусики и мчится к нему.
— Райская жизнь, ничего не скажешь!
— Однажды, когда он был влюблен, то раскрасил и небо, и океан в розовый цвет, чтобы дать почувствовать своему объекту вожделения пламень своей души.
— Потрясающий тип! — восхищаюсь я.
