Не такая уж обыкновенная ета обыкновенная крачка. Я гляжу, как она выхватывает большой кусок хлеба и летит прочь, чтобы съесть его у кромки воды, все более рваной, потому что ветер крепчает. Допиваю кофе, пихаю пустые пакеты и все прочее обратно в пластиковый мешок, застегиваю толстовку доверху, закуриваю. Культя начинает гореть, потому что похолодало.
Одноногий голубь пытается ухватить немного еды. Городской голубь, крыса с крыльями, одна нога полностью отгнила. Мне хочется, чтобы ему достался кусочек хлеба, но другие птицы опережают его, потом он наконец ухватывает кусочек и пытается ускакать подальше, только большая чайка долбит его в спину клювом, пока он не роняет кусок, и тогда чайка хватает хлеб, а одноногому гульке приходится дальше долбить клювом впустую. Бедняга. В конце концов ему ничего не остается, только кружить вокруг клюющих птиц, кружить и курлыкать и клевать гальку. Спотыкаясь на здоровой ноге, на единственной ноге.
И все недостающие руки и ноги этого мира сложены в одну большую пирамиду, до неба, размером и объемом с гору. И все, кто их лишился, ковыляют вокруг, нецелые, укороченные: безрукие женщины тутси в платках; дети, что играли на минных полях в Бирме, Афганистане, Кампучии, Конго, калеки-сиротки Фодея Санко[20]. Тысячи укороченных людей, толпа ковыляющих ампутантов. Ходят по планете, уже частично умершие, неполные, кто без рук, кто без ног. Усечение в мировом масштабе. Глобальное сокращение человеческого тела.
Ну ладно. Есть облик, который нельзя ни нарисовать, ни выследить, ни урезать. Так что катитесь в жопу.
Вот и весь мой обед. Зарываю бычок в песке, встаю, выкидываю пакет с мусором в урну, покидаю пляж и птиц, иду к супермаркету, через город. Надо затариться продуктами. Иду быстро, потому что с севера пришла на город большая черная туча, и мне совсем не хочется оказаться под ней, когда она прорвется.
Шаг 5: Мы признались Богу, самим себе и другому человеку, в чем подлинный корень наших проблем. Он — в гордыне, и если бы нам с самого начала дана была возможность достигнуть блаженства или хотя бы способность понять, что такое это блаженство, то гордыня не была бы составной частью нашей души, и нам не пришлось бы прибегать для ее утоления к алкоголю и наркотикам, пытаясь с их помощью расширить убогие человеческие мерки. Но мы признались в этом, и Бог совершенно никак не отреагировал, ни огонька не замерцало в темноте наших душ, я с самого начала знал, что так оно и будет, именно поэтому меня тянуло к выпивке, а Питер Солт сказал, что я лицемерю, иду наперекор своему характеру, скрытному и застенчивому. Так что я все еще двуличен, еще веду себя как одержимый алкоголик, и тогда я ушел, чтобы обдумать это, а Питер Солт сказал, что я забиваюсь в угол и предаюсь жалости к себе. Так что добро пожаловать обратно в трезвость: в мир немилосердных суждений и растерянности. На бездушную равнину порядка и скуки и запирательств и фальши и отрицательных стимулов ОТРИЦАТЕЛЬНЫХ СТИМУЛОВ ОТРИЦАТЕЛЬНЫХ СТИМУЛОВ — в жизнь.
