— Эй, братан, ты чё-та очень быстро едешь. Легавые кругом. Сбавь скорость немного.
Даррен сбавляет.
— Слушай, чё я те скажу: Питер очень обрадуется, если узнает, где она сейчас живет, верно? Да-да. Зуб даю. Вот чё, я ему звякну прям щас. Дай-ка мобилу, пжалста.
Алистер берет сотовый телефон с приборной доски — «Эрикссон», затянутый в черный виниловый чехол, будто для какой-то игры в садомазо, — и протягивает Даррену, который принимает телефон и извлекает из его глубин запомненный номер, нажимая кнопки большим пальцем. Подносит к уху.
— У него телефон выключен. Козел. Сам не знает, чё упустил.
Он кладет телефон обратно на приборную доску.
— Потом еще раз попробую. Дребаная шлюха.
Раскрасневшийся, возбужденный, лихорадочно поворачивается к Алистеру и ухмыляется.
— Отлично, Алли. Вот теперь я в правильном настроении. Вперед, на однорукого козла!
— Окей. А ты не хочешь сначала остановиться где-нибудь?
— А, да. Та чертова почта. Надо посмотреть, как туда ехать. Куда ты дел эту долбаную карту?
Они сворачивают на мост, пересекают реку Ди, справа широко раскинулся зеленый ипподром «Королевский парк». Лошади бегут, и люди, сбившись в кучу, наблюдают за ними. Проносится мимо римский амфитеатр, относительно хорошо сохранившийся, за оградками — целехонькие каменные сиденья, сцена ныне служит кормушкой для туристов, археологов, историков, и вообще всех книжников, что по роду занятий имеют дело с мертвечиной. Не в бумагах, не в папках бегут женщины и льется кровь, и сила воли набухает под пытками, но на улицах, в комнатах, в конторах, и адепты лихорадочно и любовно пересекают, как в тумане, эти жаркие гроты, безумные анфилады, сцементированные бредом, и все это — о деньгах, что переходят из рук в руки, и все эти руки тянутся к общей тайне.
Честер убывает за спиной. Рексэм растет впереди.
В «Лондисе» напротив пожарного депо у двери висит доска объявлений, с рекламой местной газеты; объявление на доске гласит, что вскорости откроется новый центр телефонного обслуживания: «300 новых рабочих мест для нашей округи». Теперь я знаю, что мне предложат в собесе — современный вариант потогонной мастерской. Весь день напролет отвечать на звонки. «Ваше увечье не помеха в такой работе», — скажут они, и еще всякой чуши наговорят. Но какое увечье они имеют в виду? У меня их много, что внутри, что снаружи. Отсутствующей рукой дело не ограничивается.
Хотя я все равно наверняка провалю психологические тесты, если только не прикинусь нарочно тупым. В таких местах все собеседования, все анкеты и вся прочая хрень заточены на одно: выяснить, достаточно ли ты туп для этой работы, потому как если набрать людей с живым воображением, ни один не сможет тянуть лямку за гроши сорок часов в неделю. И, конечно, большинство людей и
