Парень колотил пионера наотмашь, тот падал. Парень пытался бежать, но пионер хватал его за ноги… Одной рукой верзила держал кучу какой-то материи, а другой норовил стукнуть как следует нашего храбреца, тащил его за собой на одной ноге, как гирю, отцеплял и не мог отцепить, снова волочил по колючей кошенине. У пионера задралась рубашка. Парень брыкал его ногой, но он не отцеплялся…
Наверное, парень украл у нас что-нибудь ценное.
Я переменил направление. На дороге увидел пасущихся лошадей, быстро снял веревочные путы с какого-то коня, привычно взнуздал его этими путами и, вскочив на спину, пришпорил пятками.
Конек, привыкший к подобному обращению, резво помчался.
И я явился на поле боя с неожиданной для противников быстротой
— в тот самый момент, когда отвратительный верзила замахнулся на пионера ногой, норовя ударить в лицо.
Мой удар опередил подлеца. Он докатился в одну сторону, прочь полетели в другую юбки, кофты, трусики и полотенца… К моему неописуемому удивлению, это оказался Васька. Значит, от ругани он перешел к действию.
Кто же остановил его, вцепившись, как репей?
Я поднял с земли пионера, и передо мной предстал Игорь. Но в каком виде! Нос разбит. Один глаз заплыл.
Волосы запорошены землей. На лице ссадины. А живот
— словно его кошки драли
— до крови поцарапан на скошенном лугу, по которому тащил его Васька.
— Он наших девчат салил! Кидал в них грязью, не давал вылезти. Сидел на одежах… Говорит: танцуйте голышом. Девчата
— плакать, а он схватил платья
— и бежать!
Я шел мимо, увидел
— и к нему, — докладывал Игорь, сгоряча не ощущая боли от царапин, ссадин, синяков и шишек.
Все свои раны он прочувствовал лишь потом, когда мы мазали ему живот йодом, а к синякам и шишкам прикладывали холодные примочки.
— Вожатый, я стойкий? Верно, ведь я очень стойкий?
Больно, а я не плачу, — говорил он, смахивая слезы и морщась.
— Откуда ты взялся на том берегу?
— А я с эстафетой бежал, с фуражировки. Командир сообщает, что они заночуют. Так обстановка требует.
Когда вы добудете карасей, они явятся со сметаной.
К вечеру у Игоря поднялась температура. А наутро один глаз совсем закрылся ужасной опухолью фиолетового цвета. И это было накануне воскресенья, рокового родительского дня.
Много шума наделало это происшествие. На селе говорили, что пионеры побили батрака. Особенно старались кулацкие дети, подговорившие Ваську салить наших девочек. Они были тут же, скрываясь в кустах, и не показались, когда подоспевшие пионеры взяли Ваську в плен, как лилипуты Гулливера, и повели в лагерь.
