Вмешательство совсем другого мира, диаметрально противоположного этому…
Короче говоря, дело принимает совсем другой оборот!
Напротив Мегрэ видел маленькую бакалейную лавку, ее банки на витрине он уже выучил наизусть. Дальше была бензоколонка, принадлежавшая гаражу, которая находилась там лишь для украшения, потому что бензин здесь по-прежнему продавали в бидонах!
Ледюк продолжал рассказ:
— Странно и то, что он все дело основал в Алжире… Впрочем, у Самюэля была обширная клиентура среди арабов и даже негров…
— В чем его преступление?
— Два преступления! Двух евреев, неизвестных в Алжире, нашли мертвыми на пустыре. Оба они приехали из Берлина. По этому делу было проведено расследование. Ясно как дважды два, что они долгое время работали вместе с Самюэлем. Следствие шло несколько месяцев, но никаких следов обнаружить не удалось. Потом Самюэль заболел, и его вынуждены были перевести из тюремного лазарета в больницу. Произошедшая драма была примерно восстановлена: два сообщника приехали из Берлина, чтобы выяснить свои отношения с Самюэлем, так как этот пройдоха, видно, обдирал их, как липку. Слово за слово, в ход пошли угрозы…
— И этот малый их убрал!
— Он был приговорен к смерти. Но до казни дело так и не дошло, потому что через несколько дней после вынесения приговора он скончался в госпитале… Вот, пожалуй, и все, что мне известно!
* * *
Доктор был удивлен, видя, что двое мужчин сидят в темноте, и резким движением повернул выключатель. Затем быстро поздоровался, поставил на стол чемоданчик, снял свое демисезонное пальто и пустил в умывальнике горячую воду.
— Ну, я пошел! — сказал Ледюк, вставая. — Увидимся завтра.
Он был не в восторге от того, что Риво увидел его в комнате у Мегрэ. Ведь он был местным, и в его интересах было играть на два лагеря, так как эти два лагеря существовали!
— Поправляйся! До свидания, доктор!
Доктор, намыливая руки, что-то пробормотал в ответ.
— Ну, как температура?
— Более или менее! — быстро ответил Мегрэ.
Он чувствовал прилив радости, как и тогда, в начале этого дела, когда огромным счастьем для него было ощущать, что он еще жив.
— Ну, как боль?
— А! Я начинаю уже свыкаться…
Существовал целый набор ежедневных действий, всегда одних и тех же, которые превратились в своего рода обряд, повторяющийся сегодня вновь и вновь и который уже раз.
Все это время лицо Риво было вблизи от лица Мегрэ, и тот вдруг неожиданно заметил:
— А в вашем лице совсем мало семитских черт!
