80
TOTEM
Классической работой по анализу феномена тоталитаризма в
западной литературе является книга немецко-американской
исследовательницы X. Арендт, «Истоки тоталитаризма»
(1951). Организационно-идеологической основой
тоталитарных режимов, по ее мнению, явились «тоталитарные
движения», требующие «тотальной, неограниченной, безусловной
и неизменной преданности от своих членов». В ряде случаев
вооруженные тоталитарной идеологией массовые движения
смогли овладеть государственной структурой и распространить
на нее формы тоталитарного управления, фактически
упразднив государство (так произошло с большевистским
коммунизмом в СССР и гитлеровским национал-социализмом в
Германии). В других случаях, напротив, тоталитарные движения
после захвата власти слились с государственными
структурами, породив однопартийные диктатуры фашистского типа, как
это имело место в Италии и некоторых других странах
Южной Европы (см. Фашизм). Арендт, т. о., провела
принципиальное различие между собственно «тоталитарным
правлением» и «авторитарными диктатурами» (к ним она относит,
напр., большевистскую однопартийную диктатуру ленинского
периода, а также фашистские режимы Южной Европы).
Арендт выделила несколько отличий тоталитаризма от
«однопартийной диктатуры» (см. Авторитаризм, Диктатура).
Во-первых, тотальная преданность и полное
самоотождествление индивида с тоталитарным целым возможно только
тогда, когда идейная верность лишена всякого конкретного
содержания. Поэтому важной задачей наиболее успешных
тоталитарных движений (большевистского и
национал-социалистского) явилось избавление от конкретных
идейно-политических программ, унаследованных от более ранних, пред-
тоталитарных фаз развития. Если нацистское руководство
решило эту проблему простым отказом от серьезной
концептуальной проработки своих идейных оснований, то Сталин
добился аналогичного результата благодаря постоянным
зигзагам «генеральной линии» и постоянным перетолкованиям
и новоприменениям марксизма, выхолостившим из этого
учения всякое содержание.
Во-вторых, идеей господства тоталитарных режимов
является не контроль над государством (как аппаратом насилия), а
само Движение, поддерживаемое в вечном движении. В этом
смысле цель тоталитаризма, по ее мнению, — втянуть в свою
орбиту и организовать как можно больше людей и не давать
им успокоиться.
В-третьих, тоталитаризм отличается от диктатуры
сознательной политикой по аморфизации и деструктуризации социума.
Арендт, напр., принципиально различает «деспотизм»
Ленина и тоталитаризм Сталина. Если первый полагал полезным
удерживать те или иные виды общественной
дифференциации и стратификации (социальную, национальную,
профессиональную), то второй сознательно пошел на атомизацию
бесструктурной массы, последовательно уничтожив все
социальные страты. Более того, он фактически упразднил в
качестве автономных корпораций государственную бюрократию
и «тайную полицию» так, что даже проводники террора не
могли впредь заблуждаться насчет самих себя в том, будто как
группа они вообще что-то собой представляют, не говоря уже
о самостоятельной власти.
Однако подобная аморфизация социума, который
становится сплошной бесструктурной массой, принципиально меняет
характер взаимоотношений лидера и народа (см. Народ).
Поэтому, в-четвертых, в отличие от диктатора, тоталитарный
вождь — уже не снедаемая жаждой власти личность,
стремящаяся навязать свою волю подчиненным, а всего лишь
«чиновник от масс», которые он ведет к «светлому будущему».
Его функция, разумеется, велика («без него массам не
хватало бы внешнего, наглядного представления и выражения себя
и они оставались бы бесформенной, рыхлой ордой»), но и
относительна, поскольку вождь без масс — ничто, фикция.
В кон. 50-х — нач. 60-х гг. концепция тоталитаризма
X. Арендт была подвергнута критике за преувеличение роли
«массы» и соответственно недооценку роли государственной
бюрократии в тоталитарных системах. В литературе (прежде
всего «советологической») получила распространение
концепция К. Фридриха и 3. Бжезинского, определяющая
тоталитаризм на основе соответствия некоторому набору
характеристик: единственная партия во главе с харизматическим
вождем; монопольная общеобязательная идеология; монополия
на средства массовой информации; монополия на средства
вооруженной борьбы; система террористического
полицейского контроля; централизованная система управления
экономикой.
В 60—70-е гг. под воздействием эволюции советского режима
ряд исследователей вообще усомнился в «операциональнос-
ти» понятия «тоталитаризм», якобы неадекватного даже при
описании сталинского и гитлеровского периодов истории.
Получило распространение слишком буквальное
отождествление понятий тоталитаризма и тотальности (как гомогенной
целостности). Прямолинейное рассуждение «если нет
тотальности, значит, нет и тоталитаризма» увело исследователей от
плодотворной эвристической посылки Вышеславцева,
который еще в 30-е гг. анализировал «русский коммунизм» как
«утопию» (следуя аутентичной интерпретации Т. Мора: «То,
чего не существует нигде, что не годится никуда, пустое
место, ничто»). Согласно концепции Вышеславцева (видимо,
неизвестной западными ученым), «коммунизм — это не
пустота, а опустошение»: «Итак, где же коммунизм в России?
Покажите его нам, его нет нигде! Да, нигде и вместе с тем везде.
Пустоту нельзя осязать, она нереальна, но очень реально
опустошение. И вот коммунизм, не находя себе нигде места
и нигде не воплощаясь реально, метался по русской земле,
опустошая леса и поля, села и города; и это опустошение
вполне наглядно и для всех очевидно. Стремясь «войти в
жизнь», коммунизм вытеснял жизнь и сеял смерть, ибо где
есть коммунизм, там нет жизни, а где есть жизнь, там нет
коммунизма». Возвращение к такому пониманию дает
возможность закрепить определение тоталитаризма не как
состояния, а как процесса — процесса репрессивного упрощения
социума (см.: Тоталитаризм как исторический феномен. М.,
1989).
Лит.: Арендт X. Истоки тоталитаризма. М., 1996; Кара-Мурза А. А.
Большевизм и коммунизм: интерпретации в русской культуре. М.,
1994; Тоталитаризм как исторический феномен. М., 1989;
Friedriche. J., Brzezinski Z. К. Totalitarian Dictatorship and Autocracy.
Cambr. (Mass.), 1956.
А. А. Кара-Мурза
TOTEM (ototeman — принадлежащий к клану, из языка
североамериканских индейцев оджибве) — растение или
животное, сверхъестественным образом связанное с жизнью
группы или индивида. В Африке и Сев. Америке в качестве
тотема выступают также природные явления (дождь, гром,
молния, ветер и т. д.), которые при этом тоже часто
символизируются животными. Тотемы бывают групповыми
(клановыми), половыми (принадлежащими мужчинам или женщинам
