- Видел вас в станице.
Я посмотрел в сани, и там обнаружил второго человека. На соломе, обессилев и потеряв сознание, зажав в руке "наган", лежал бледный мужчина лет тридцати, одет просто и без изыска, но по виду, не иначе как из дворян. Брюнет, красивое лицо с правильными чертами лица, а во всем облике, несмотря на бессознательное состояние, была некая холеность. Не часто таких людей в наших краях встретишь, им более пристало в Санкт-Петербурге, ныне Петрограде, по паркетам дворцовым ходить, а потому, запоминаются подобные типажи быстро.
- Кто это? - кивнув на человека, спросил я Мыколу. - И почему за вами погоня была?
- Вчера к нам постучался, сказал, что офицер с Дона, ездил с товарищами в Екатеринодар, а на обратном пути, их в хуторе Романовском красногвардейцы переняли. Друзей его насмерть прикладами забили, а он смог вырваться, и сутки в нашу сторону по степи мчал. Вроде бы не врал, и коня его, мертвого, за околицей нашли. Еще он сказал, что за ним могут придти, и попросил его не выдавать. Батя подумал и решил, что у нас неспокойно, а потому велел с утра его к вам в Терновскую отвезти. Только Кривушу переехали, а тут и погоня появилась. Если бы не вы, то постреляли нас.
Да, тут не поспоришь, убили бы парня и его пассажира, да и всех делов. Однако разговоры разговаривать некогда и надо к станице уходить, а то мало ли, вдруг эти трое не одни и есть еще преследователи. К нам подскакал Мишка, в поводу у него трофейный конь, а на нем тело убитого и притороченный к седлу карабин. Мы направились в Терновскую, и вскоре были у нас дома. Брат со своим знакомцем Мыколой поехали на подворье к Авдею, а мы с отцом присели возле пришедшего в сознание офицера, которого уложили на широкую лавку возле печи.
- Где я? - выдохнул раненый полушепотом.
- В безопасности, - ему ответил отец. - Вас догнать пытались, но Бог не допустил вашей гибели.
- Помню. Гнались. Стреляли, а потом я сознание потерял.
- Кто вы?
- Штабс-капитан Артемьев, по поручению генералов Алексеева и Каледина, в сопровождении трех казаков, ездил в Екатеринодар к атаману Филимонову и членам Кубанской Рады. Везу в Новочеркасск важное письмо. Оно в сапоге спрятано было.
Сказав все это, Артемьев вновь впал в забытье, а мы отошли в сторону, присели за стол, и батя окликнул мать:
- Мария, где документы из сапога, что на раненом был?
- Здесь, - перед нами на стол опустился запятнанный кровью продолговатый холщовый пакет.
