– Вам надо учиться слушать других.
– По крайней мере, если комплимент я услышу от вас, буду знать, что он искренний.
– Мне нравится, как вы работаете, – сказала Нина. Люк вопросительно взглянул на нее, а она продолжала с некоторым смущением: – Ваши песни мелодичны, стихи умны и искренни. Я люблю слушать ваши песни.
– Спасибо, Нина. Для меня эти слова очень важны. – Люк поцеловал ей руку. Их глаза встретились. Нина залилась румянцем. – Доедайте свои овощи, иначе не получите десерт, – твердо заявил он.
С трудом проглотив несколько ложек, Нина сказала:
– Послушайте, Люк. Мы здесь вот уже полчаса, а к вам никто не пристает. Что, падает популярность?
– Нет, это из-за вашей одежды. Меня могут вообще сюда больше не пустить после того, как я привел женщину в такой одежде.
– Ну что ж. Может, это не так уж и плохо, – сказала Нина, отодвигая тарелку.
– Сыты?
Она с ненавистью посмотрела на него.
– Еще чего-нибудь? Коктейль из соевого молока? Морковный кофе? – заботливо спросил он. – Ах, знаю. Пудинг из красной фасоли.
Нина даже побледнела:
– Хватит. Отомстили на всю катушку. Больше вы меня съесть ничего не заставите.
В глазах Люка плясала усмешка.
– Пойдемте?
Пока Люк расплачивался, Нина направилась к двери.
– Хочу мороженого, – сказала она, как только они вышли на улицу. – И другую вкуснятину. Хочу орехов, сластей, всего, что вредно для моей фигуры, и к тому же с консервантами. Вы должны мне все это купить.
Люк засмеялся и повел ее в модное кафе, где мороженое подавали с тремя разными добавками.
Они лакомились мороженым, пили кофе и вспоминали те дни, когда были вынуждены довольствоваться только салатами. Затем, выйдя на улицу, бесцельно побрели по городу. Оба чувствовали, что многое осталось недосказанным.
Останавливались перед витринами магазинов, притворяясь, что обоих интересуют украшения панков, искусство попсы, редкие книги, индонезийский антиквариат. На самом деле Нина думала совершенно о другом и подозревала, что Люк в своих мыслях тоже далек от безделушек. Выражение его лица было задумчивым. Она уже научилась немного понимать Люка – он думал о ней.
Ничто, даже скандал с Филиппом, не могло отвлечь Нину от работы. А сейчас… Нередко, когда она репетировала с Еленой или пела с Джорджо, ее захватывали воспоминания о тех минутах потрясения в гримерной. «Сколько можно, – думала она о себе с отвращением. – Томлюсь, как влюбленная фанатка. Пора остановиться».
К своему удивлению, она понимала, что ей, пожалуй, нравится Люк. Да не пожалуй, а точно, да еще как. Он приводил ее в бешенство, яростно спорил с ней, противоречил сам себе, был, наконец, просто упрям. Но он же был честен, добр, заботлив, умен, талантлив и умел посмеяться прежде всего над самим собой. Ее не могло не восхищать упорство, с которым он десять лет пробивал себе дорогу к успеху; вера и мужество, которые побуждали его вкладывать сердце и душу в свои песни и исполнять их перед тысячами людей; смелость, позволившая ему вновь назначить свидание Нине Ньяньярелли.
