— Но ведь она говорит по-немецки?
— Она-то? Гы-ы! Я лучше говорю по-китайски, чем она по-немецки. Вы что, издеваетесь надо мной? Ни хрена она по-немецки не знает. Во, врунья!
Я встал.
— Я хочу, чтобы вы с ней встретились, миссис Пиласки, — твердо сказал я.
— Встречусь, — вздохнула она. — В конце концов, мать я ей или нет?
* * *
Я позвонил Джо Апполони и рассказал ему про Мэри Пиласки. Он взмолился, чтобы я не приводил её к нему. Он сказал, что с радостью даст ей на расходы пятьсот долларов, лишь бы только я сводил её в «Последний шанс» или в «Бриллиант».
— Да, она, конечно, старая развалюха, — сказал я, — но ведь все-таки она — мать. Где твои сыновние чувства? Что она скажет, если узнает, что Джо Апполони наплевать на мать Хелен Пиласки?
— Не мучай меня, Блейк. Любая мать достойна уважения.
— Разумеется.
— Ее наверняка окружат уважением — в тех домах, что я тебе назвал.
— Послушай, — сказал я. — Она алкоголичка, это верно. Но она нуждается в защите. Господи, есть у тебя сердце или нет? А ещё говоришь, что любишь её дочь.
— Ладно, пес с тобой, — вздохнул Джо Апполони. — Приводи её сюда.
Вот так случилось, что я привез её в «Пустынный рай». Джо, оглядев её снизу вверх, недоверчиво покачал головой.
— Ты уверен, что она — мать Хелен? — спросил он.
— Библия порой ставит под сомнение факт отцовства, — сказал я, — материнству же никто ещё вызова не бросал.
— Ладно, не фига кичиться передо мной своим высшим образованием.
— Это её мать.
У матери уже давно пересохло во рту и она осведомилась, нельзя ли промочить горло. Ноги у неё болели, поэтому она уселась за стойку бара в казино. Выпила три порции виски с имбирным лимонадом, а потом попросила пива, так как во рту стало сладко. Джо вручил ей фишек на пятьсот долларов и она отправилась играть в кости, но почти сразу же поцапалась с крупье. Тогда мы отвели её за стол для игры в «блэк-джек», где Мэри Пиласки и спустила все, до последнего цента. Она выпила ещё несколько порций виски и отрубилась. Джо пришлось устраивать её на ночь в одной из своих комнат.
— Вот, значит, какая у неё мать, — сказал он.
— Да, — кивнул я.
— Просто не верится.
— Мне тоже, но она и впрямь её мать.
* * *
Я позволил Мэри Пиласки вволю выспаться и заехал за ней после полудня. Заказал ей обед, который она благодарно уплела. Выглядела она довольно помято, вся тряслась, глаза налились кровью.
— Мне здесь не нравится, — пожаловалась она. — Я домой хочу.
— Разве с вами дурно обращались?
