— Возможно.
— И только?
— Меня устраивает такое описание.
— Я пообещала этой турецкой семье, что вы не выдадите их имена властям.
— Зачем бы я стал это делать?
Проигнорировав его попытки проявить галантность, она сама влезла в куртку и вскинула рюкзак на одно плечо. Идя к двери, Брю заметил через стекло молодого здоровяка, прогуливающегося по тротуару. Следуя за ним на почтительном расстоянии, они свернули в боковую улочку. Чем дальше уходил от них здоровяк, тем огромнее он казался. Возле аптеки парень быстро обшарил взглядом близстоящие машины, окна домов и двух женщин среднего возраста, изучавших витрину ювелирного магазина. По одну сторону витрины был салон для новобрачных с идеальной свадебной парой манекенов, сжимающих восковые цветы, а по другую — покрытая густым слоем лака дверь с подсвеченной кнопкой звонка.
Перед тем как пересечь улицу, Аннабель остановилась, приоткрыла рюкзак, вытащила оттуда платок и тщательно повязала на голове. При свете фонаря ее лицо смотрелось напряженным и не по возрасту зрелым.
Здоровяк отпер дверь и, впустив их внутрь, протянул свою лапищу. Брю обменялся с ним рукопожатием, но имени своего не назвал. Мать здоровяка, Лейла, маленькая кряжистая женщина, специально оделась для приема гостя: черный костюм с гофрированным воротничком, высокие каблуки и платок на голове. Она пристально посмотрела на Брю, а затем, неуверенно протянув ему руку, перевела взгляд на сына. Следуя за Лейлой в гостиную, Брю физически ощутил, что в этом доме поселился страх.
#
Обои были красновато-коричневые, обивочная ткань золотистая. На подлокотниках стульев лежали кружевные салфетки. В стеклянном основании настольной лампы плавали, соединяясь и снова расходясь, сгустки плазмы. Лейла предоставила гостю этакий трон. Здесь всегда сидел мой муж, объяснила она, нервно теребя платок. Тридцать лет на одном месте. Стул был чудовищный: столь же изысканный, сколь и неудобный. Брю разглядывал его не без восхищения. Нечто подобное — дедово наследство — стояло у него в офисе: сидеть на нем было сущей пыткой. Он уже собирался рассказать об этом, но передумал. Я сюда пришел как человек, способный помочь. Больше ничего. Лейла подала на великолепном фарфоре треугольнички пахлавы в сиропе и куски лимонно-сливочного торта. Брю взял кусок торта и чашку яблочного чаю.
— Превосходно, — объявил он, попробовав торт, но, кажется, его не услышали.
Обе женщины, красавица и дурнушка, с мрачными лицами уселись на вельветиновый диван. Мелик остался стоять, подпирая спиной дверь. Исса сейчас спустится, сказал он, подняв глаза к потолку и прислушиваясь. Исса приводит себя в порядок. Исса нервничает. Может быть, молится. Он будет с минуты на минуту.
