Из-за волнений Леониду не удалось за дверью найти что-либо подходящее для развлечения больного. Только что объявленная немцами война Америке - и до Америки добрались! - для разговора с больным не годилась. Обсуждавшиеся по радио ужасные намерения немцев истребить всех евреев - тоже...
- Иван Алексеевич, а ведь первый реальный отпор немцам в России случился у них Ростов отбили!
Иван Алексеевич усмехнулся:
- Крупно. Киев не отбили? А Минск? Ну, ну...
Леонид, таясь, вздохнул про себя: и это наказание - беседовать с капризным больным - предстоит одолеть со смирением. Состояние Ивана Алексеевича было нынче таково, что, что ему ни скажи, все будет не то и не так. Однако - не обижаться...
- Иван Алексеевич, обещанное прежде полунамеками свершилось. Хитлер и дуче войну Америке объявили.
- Да ну! Они что, океан собираются переплыть? Ламанш уже одолели?.. Пердун он, ваш Хитлер!
- Помилуйте, какой же он мой! - Леонид все же обиделся.
- А кто говорил, что Хитлер - кто угодно, да только не глупец? А я и тогда сказал - пердун! Мировую войну начал, а лучших слов не нашел: "Я снова надел тот мундир, который был для меня самым дорогим и святым!" И такое пуканье у него будет до конца. Кремлевский царек и то получше слова отыскал. Почувствовал, что с русскими надо говорить душевно: "Дорогие братья и сестры..."
- Иван Алексеевич, будьте, однако, беспристрастны. Ведь как политик Хитлер поначалу весьма и весьма неглупое впечатление производил.
- А политики всегда поначалу неглупое впечатление производят. А как им иначе? Но как выйдут к толпе поближе - к прогрессивному народу, как вы любите выражаться, - так на глазах дуреют. Ибо публичность убивает глубину. Прежде-то, при царе Горохе, их только приближенные могли услышать. А потом, на их и нашу беду, газеты появились. А теперь и радио. Нынче политик не может не быть поверхностным. Его вполне ограниченный потенциал расползается вширь по прогрессивному народу масляным пятном и становится весьма тонким... Ну, что еще у вас там развлекательного?
- Уж и не знаю, как и быть. Все невпопад у меня получается...
- Давайте, давайте! - поощрил собеседника Иван Алексеевич.
Подумав, Леонид сделал еще одну попытку:
- Список двенадцати заповедей для немецких чиновников в России у нас по рукам ходит. - Леонид достал из кармана бумажку. - Под номером восемь совсем уж любопытное: остерегайтесь русской интеллигенции, у нее есть особый шарм и искусство воздействовать на немцев. При этом, Иван Алексеевич, подразумевается как эмигрантская, так и советская интеллигенция.
