— Извини… я честно… я не хотел. Я не нарочно!
— Чтобы больше так на меня не смотрел. Ты понял?
— Я больше не буду… (Пацан чуть не произносит «СЭР»). Я просто себе шел… Я не нарочно…
— Ладно, иди. Но больше так не делай, я этого не люблю.
Уважение, внушенное террором, — для Слэттера хлеб и воздух.
Подбрасывая ногами камешки, он свернул на мою улицу.
— Завтра вечером, — сказал я Стиву. — Надо выбрать подходящее время.
— А что мы ему сделаем?
— После того, что он сделал — что-нибудь такое, что ему сильно не понравится.
— А что? Он же толстокожий, как носорог.
— Дай мне время, — ухмыльнулся я.
От Лаун-авеню просто разило обыденностью. Улица из викторианских домов, обсаженных липами, весной имеющими жалкий вид. Детишки на велосипедах, и кто-то играет на пианино за открытым окном.
На Лаун-авеню я прожил всю жизнь. И ничего особенного в ней не находил, но Стив считал ее шикарной.
— Понимаешь, я тут даже ни разу не видел на мостовой собачьего дерьма, — говаривал он.
— Это потому, что у всех наших собак при рождении зашивают задницы. Вот лежишь ночью в кровати и слышишь, как они в своих конурах взрываются, как воздушные шары.
Мы шли по дорожке к моему дому, и Стив спросил:
— Чистый?
— Хотелось бы.
Я оглядел свой пикап. Это не была последняя шикарная фордовская модель, но это была моя машина, за нее деньги заплачены. Я сам ее перекрасил в огненно-красный цвет и белым над решеткой радиатора нанес имя — Бешеный кобель.
Джек Атен очень смеялся бы. Иногда мне кажется, что я выкидываю наполовину кретинские штуки, только чтобы повеселить его призрак.
— Чист, как слеза. — Я потрепал машину по крылу.
— Ну, ты же не думаешь, что он такой дурак, чтобы повторить то же самое.
— А почему бы и нет, Стив? У него воображения — как у гусеницы. Если он узнал хороший прием, он его будет повторять ad nauseum.
— Ад — что?
— Пока нас не вытошнит, Стив.
— А сейчас у нее вид вполне ничего. — Стив провел пальцами по краске. — Без царапин.
— Видел бы ты ее вчера. Спущенные шины — и он всю ее вымазал говном. Краску, стекла, фары — все.
— Вот сволочь!
— Присохло, как бетон. И еще я тебе знаешь что скажу?
Стив поднял брови.
— Это было не собачье говно.
— То есть…
— То есть это был Слэттер в чистом виде. Я целый день не мог забыть эту вонь.
— И что теперь?
— Теперь пойдем в дом и решим, как мы ему отплатим.
* * *
— Привет, Стив! Как твой папа? Мой папа поднялся и сел на диване, стряхивая крошки пирога со свитера.
— Спасибо, хорошо, — ответил Стив. — Он на эти выходные везет на юг груз камней.
