Вскрикнув, она вскочила на ноги. Негодующе замахала на наглых козявок руками, беспорядочно закричала:
— Вон! Уйди! Фу!
Какая-то судорожная брезгливость не позволяла ей прикоснуться к их черным тельцам.
Некоторые козявки послушались, исчезли с ноги. Штуки же три упорно продолжали ползти вверх. И рядом с ними вдруг возникла еще одна — мгновенно, как бы из ничего. То ли вернулась одна из прежних, то ли новая.
«Они умеют перемещаться в пространстве, как я!» — панически подумала Магнолия. И затрепетала, представив, как такие козявки устремляются на нее со всех сторон, со всех концов света, облепляют ее ноги, голову, грудь черным шевелящимся движением…
— О боже! — ужаснулась она и гадливо, ладонью, стряхнула с ноги оголодавшую без боксерской крови живность.
И даже не заметила, когда отпрыгнула от топчана к середине помещения. Ее трясло, пальцы дрожали.
— Боже, боже… — повторяла она, как заведенная.
А рядом тихо смеялись. Она не услышала — она почувствовала. Как раньше чувствовала разговор в штабной комнате.
Смеялись явно над ней. Хохотало несколько человек — два, может, три.
Магнолия растерянно завертела головой, пытаясь понять: кто это смотрит на нее и смеется. Но нет — что это она, в самом деле! — ведь нигде ни оконца, ни даже щелочки. Нету никого! Нету даже глазка в тяжелой двери, обитой металлическими листами.
Но на нее явно смотрели. И потешались, подглядывая. Какие-то невидимые, маленькие, тихие — наподобие тех кровожадных козявок, что только что покушались на кожу. Этих тоже хотелось прижать ногтем к чему-то твердому и надавить — так, чтоб квакнули и раскололись.
Магнолия почему-то представила смеющихся в виде крохотных стеклянных шариков. Но нет — они были не маленькие. И хохотали от души, во все горло. Просто они были довольно далеко.
Магнолия попыталась сосредоточиться на этих троих, на подглядывающих, но не смогла… Она не видела их! Почему?..
Почему? Да очень просто — потому что смотрела сейчас их глазами. А они друг на друга не глядели. Они пристально смотрели на нее. И это совершенно зацикливало ее восприятие — сбивало с толку, не выпускало сознание из ее закупоренной комнатенки…
Магнолия даже губу закусила от обиды — и смех прекратился.
У двоих по крайней мере. Третий все продолжал хохотать. А эти двое напряглись, почуя неладное, — слишком уж открыто Магнолия показала свое возмущение — она показала, что слышит их.
— Вот ведьма, — отчетливо сказал один. А другой тревожно пробормотал:
